Маргарита де Валуа. История женщины, история мифа

Такая же честность характерна для биографии, которую в 1907 г. опубликовал американец Хью Ноэл Уильямс, — очень серьезной толстой книги, которую он написал, вдохновляясь трудами Сен-Понси и Мерки, очень умело осуществив их синтез. На его взгляд, от слишком апологетической позиции первого следует отказаться: «Вероятно, все почитатели королевы вздыхают не напрасно». Но он не раз подчеркнул «выдающиеся дипломатические способности»[844] монархини и избежал почти всех ловушек, в которые угодил Мерки под влиянием легенды. Использовав в заглавии имя «Queen Margot», он во всей книге называл ее только «Маргаритой» и под конец уточнил, что под этой кличкой она была просто более известна — что явная неправда.

Эта биография на английском языке поддержала за Ла-Маншем и за Атлантикой немалый интерес, сохранявшийся к первой супруге Генриха IV. В 1842 г. ее образ вдохновил Уильяма Тэйлора написать одну из его «Romantic Biographies», в 1878 г. Бернард Генри Беккер посвятил ей заметку в своих «Adventurous Lives», в 1900 г. Эндрю Чарлз Паркер Хаггард заинтересовался «Amours of Henri de Navarre and of Marguerite de Valois»[845]… Как видно по заголовкам, эти издания не отличались серьезностью и в основном популяризовали в этих странах легенду о королеве Марго. Однако вся эта продукция, вероятно, способствовала выходу шести новых изданий «Мемуаров» на английском языке, увидевших свет в Англии и в США, притом что это произведение не переиздавалось там, похоже, с начала XIX в.[846]

Во Франции в первые годы XX в. продолжилась серьезная работа над образом Маргариты. Многие историки углубили познания об отдельных аспектах ее жизни, прежде всего Филипп Лозен, вернувшийся к ее романам в 1913 г. в статье, посвященной пребыванию королевы в Анкосе в 1584 г., и в последний раз вернувшийся к этой теме в 1917 г., в разгар мировой войны, чтобы издать еще шесть неизданных посланий, последние плоды его упорных трудов в Италии и в Англии. К тому времени из его комментариев исчезли любые обидные слова, и стареющий историк сокрушался, что «переписку Маргариты де Валуа еще публиковать и публиковать», притом, что она представляет не меньше интереса, чем переписка «ее матери или супруга»[847].

* * *

Итак, за эти сто десять лет был пройден важный этап в мифологизации фигуры Маргариты де Валуа. Если XVIII век о ней почти забыл, теперь превратности политических и идеологических конфликтов вывели се под огни рампы, и она стала одним из самых спорных исторических персонажей века. Главное, она покинула тесные рамки ученой истории. Героиня поколения романтиков, ставшая «королевой Марго» по милости Александра Дюма-отца, потом временно обезображенная «визионером» Мишле, умная, чувственная и беззастенчивая «маленькая женщина» вступила в «воображаемое» французов и обосновалась там надолго. Ее легенда, живая, десятилетие за десятилетием обогащалась новыми эпизодами и новыми деталями, имевшими все меньше отношения к действительности.

В сфере исторических изысканий суждения о Маргарите по-прежнему были тесно связаны с контекстом, в котором происходил начавшийся после Революции политический спор о месте женщин в обществе — проникнутый глубоким женоненавистничеством, характерным для того века. Редкие и частичные попытки реабилитации героини, случавшиеся с 1840 г. по инициативе эрудитов, все еще пропитанных аристократической культурой, тонули в потоке неблагожелательных публикаций или по видимости нейтральных, но проникнутых теми же предрассудками — миф о королеве Марго отравлял и наименее враждебные исследования. Более серьезное восстановление истины, достигнутое благодаря большим биографиям, которые вышли на рубеже веков, само по себе было очень непрочным. С одной стороны, оно не стало заметным событием, поскольку ограничивалось работами, не принадлежавшими к книгам по общей истории, а последние были антифеминистскими монументами — и «История Франции» Мишле, и «История французской литературы» Лансона, постоянно перепечатывавшиеся, и тридцать семь переизданий популярной «Истории короля Генриха Великого» Перефикса, и восемьдесят два переиздания «Истории Франции» Анкетиля, и большая «История Франции» Эрнеста Лависса, которую у нас еще будет повод упомянуть. С другой стороны, эта реабилитация в идеологическом отношении была обусловлена явным подъемом суфражистского движения. А ведь Великая война надолго обуздает требования феминисток и очень скоро сузит зазоры, открывшиеся для истории женщин на рубеже веков.

Глава V. Королева Марго как она есть (1918–1992)