Маргарита де Валуа. История женщины, история мифа

Новый шаг был сделан в 1965 г. Жаном Бабелоном, еще раз преподнесшим публике «Королеву Марго». На сей раз это даже нельзя назвать биографией. Это ворох исторических фактов, эпизодов из легенды и личных соображений, где вычленить некую историю жизни невозможно. Хронология изувечена, рассказ наполнен намеками (мать «не любила ее, и не без оснований»), глупостями (развод квалифицируется как «кризис чувств»), грубыми ошибками (Коризанда перепутана с Габриэлью д'Эстре), искаженными цитатами (Карл якобы сказал: «Если святой отец откажет, я возьму свою сестру Марготон под руку и выдам ее замуж прямо во время проповеди»). Об этой невообразимой путанице дает представление следующий фантастический перечень: «Романы королевы Марго были бесчисленны. Генрих де Гиз был, без сомнения, первым, но как составлять список, куда каждый миг добавляется новое имя: Ле Га, Ла Моль, Бюсси д'Амбуаз, Сен-Жюльен, виконт де Тюренн, Шанваллон, Пибрак, вплоть до маленького певца по имени Виллар, которому дали кличку "король Марго" и который, как считалось, подарил этой бесплодной женщине бастарда, ставшего капуцином — братом Анжем»[890]. Несчетные пошлости, вроде упоминания «уже похотливых маленьких принцев», соседствуют с выспренностью, претендующей на поэтичность: «Религия! это молния, в любой момент озаряющая мертвенно-бледные грозовые тучи». Все пронизано неизменным желанием принизить способности и стремления Маргариты: «Она была здоровей братьев, но в ней был такой же зачаток некоего врожденного беспокойства, который она хотела поставить на службу своему честолюбию. Честолюбию и неудержимому эгоцентризму, которому оказывали дурную службу невнятные способности, нестабильность психики, физическое или эмоциональное бесстыдство». «Виртуоз любви», она действовала, не размышляя, «шпионя на службе то у одного, то у другого попеременно»[891].

В том же 1965 г. Жан Бабелон воспользовался выходом своей книги, чтобы издать в «Нумизматических тетрадях» короткую статью о нескольких медалях с отчеканенным изображением «"толстой Марго", как ее непочтительно называл ее брат Карл»[892]. Королева представлена здесь как «женщина, занимающая первое место в галерее распутных знатных дам». Все эти примечания красноречиво говорят о раздражении, какое вызывали женщины, претендующие или претендовавшие на занятия политикой, когда подавляющее большинство воспринимало «сексуальное освобождение» как крайний предел эмансипации женщин.

Наконец, через три года в одной «коллекции живописных и вольных мемуаров» вышли «Мемуары Королевы Марго», издатель которых, не довольствуясь тем, что впервые назвал их так, напечатал их в одной книге с «Тайной историей Теодора Агриппы д'Обинье, написанной им самим» — это было новое название, которое получила автобиография врага Маргариты. Видно, что для королевы ничего не жалели! Заметные искажения в названиях книг были не единственной модификацией, сделанной в текстах. Так, рассказ Маргариты перебивается бесчисленными промежуточными заголовками, и ее слова (переданные прямой или косвенной речью), с одной стороны, выделены курсивом, с другой — имеют форму диалогов, причем смена говорящего всякий раз отмечается красной строкой! Вступление, написанное Франсуа де Клермон-Тоннерром, составлено в сдержанном духе, но слово в слово воспроизводит легенду и анонсирует, что сочинение охватывает «события 1563–1587 гг.»[893], — то есть добавляет пять лет…

В течение того же периода выходили и разные статьи, посвященные Маргарите. Одни появлялись в специализированных региональных изданиях, другие — в широко распространяемых популярных журналах. В большинстве они очень коротки и вносят совсем немного новых элементов в знания о ее жизни, причем характерно, что отправной точкой всегда служит легенда. Среди первых статей надо упомянуть исследование, которое Марсель-Жорж Тома посвятил в 1959 г. Анне-Терезе де Прешонне, графине де Дале, которая служила у королевы, когда была еще молодой девушкой, а потом основала монастырь Визитанток в Клермоне. Действительно, статья содержит интересные данные, подтверждающие (при условии, что читаешь между строк) то, что об оверньском периоде говорили серьезные биографы. Но вместо того чтобы увидеть связь между склонностью девушки и философскими и теологическими дискуссиями, какие велись в Юссоне, Тома поднимает тему распутства, распространенного при всем дворе Маргариты, и удивляется, как в таком окружении графиня могла стать настолько благочестивой…