Маргелов

Из опроса пленных морских пехотинцев мы выяснили, что их подразделение находилось здесь в боевом охранении. В подразделении в основном молодые пехотинцы, в боях еще не были. На фронт они только-только прибыли. Все ночью ушли, а их оставили, забыли разбудить. Даже нам они не хотели признаться, что плен для них — не самый худший исход. Месяц назад их списали из флотского экипажа на берег, в пехоту. Но форму оставили. Из Кёльна сюда, на Дунай. Одеты они были в короткие черные бушлаты, в черные брюки, заправленные в короткие сапоги. Им повезло, что в плен они попали не в бою и что мы продвигались вперед без потерь. Трудно сказать, как бы мы распорядились их судьбами, попади они нам в руки в бою. Во-первых, их запросто могли бы принять за эсэсовцев — черная форма! Кто бы там, во время атаки, разбирался в нашивках и прочих тонкостях? А во-вторых… И во-вторых, и в-третьих — легче было избавиться от обузы сопровождать пленных в тыл прямо на месте. Другое дело, если бы где-то поблизости формировалась колонна. Но немцы пока еще не сдавались в плен массово. Еще дрались отчаянно.

Чуть погодя, после порядочного перехода, пленных морских пехотинцев мы подкормили хлебом и салом из своих запасов. Когда мы расположились на привал и рас-стелили палатку, начали выкладывать на нее еду, потянулись к своим ранцам и они. Но старые солдаты подошли к ним и сказали, чтобы свои припасы поберегли.

— Еще пригодится вам ваша снедь. У вас дорога будет долгой, — говорили они и жестами приказывали морским пехотинцам убрать их продукты обратно в ранцы.

У нас нашлось чем покормить пленных. Выдали им по такой же пайке, что и всем автоматчикам взвода. Никто не протестовал. Так, пошучивали над ними, отпускали незлые реплики. Взвод понимал, что эти двое попросту сдались, воспользовавшись тем, что старший боевого охранения не пришел за ними. Снимались они ночью. Они попросту остались, наверняка зная, чем все кончится. И то, что немцы начали сдаваться, было добрым знаком. Все, особенно старые солдаты, это хорошо понимали.

Вскоре нам пришлось отправить их в штаб батальона. Для конвоирования их я выделил двоих опытных автоматчиков. Документы у немцев мы тоже не стали отнимать. Конвою сказал:

— Присматривайте. Чтобы не выбросили документы где-нибудь по дороге.

И еще приказал, чтобы никого к ним не допускали. Много всяких охотников найдется заглянуть к ним в ранцы, обшарить карманы, поменяться с ними сапогами…

Как, по каким каналам в штабе батальона стало известно, что у нас во взводе есть пленные морские пехотинцы, не знаю. Мы пока никому о них не докладывали. Все время продвигались вперед, и мне не хотелось во время движения выделять для их сопровождения конвой. Командир батальона прислал своего связного с приказом немедленно переправить пленных морских пехотинцев к нему в штаб. Видимо, минометчики сказали. Они видели, когда мы их вытаскивали из окопа.

Полк наступал направлением на Будапешт. Наша рота шла цепью. Местность холмистая. Холмы и овраги формировались в гряды и уходили к Дунаю.

Когда наступала рота, видно было, как цепь одного взвода поднимается на пологий холм, а цепь другого взвода тем временем медленно скрывается в низине, сперва по колено, потом по пояс, по плечи и, наконец, совсем. Такая картина. Солдаты крутили головами, невольно любовались местностью. Такого у нас ни в России, ни на Украине не увидишь.

И вот однажды, когда третий взвод вышел на открытое место, из низины неожиданно заработал пулемет. Там, впереди, в низине, стояли стога сена. Мимо шла проселочная дорога, петляла среди стогов. Вспышки мы увидели на одном из стогов. По характеру стрельбы и темпу мы сразу узнали старого знакомого — МГ-42. Кто воевал и ходил в атаку, тот знает, что это за машина — МГ-42. Никто из нас не мог даже предположить, что пулемет может быть установлен так неосторожно и явно — на стогу у дороги. Сразу трое наших упали как подкошенные. И все трое — наповал.

Правое крыло цепи тем временем поднималось из низины. Пулеметчики, израсходовав ленту, спустились со скирды и сразу кинулись к повозке, стоявшей с противоположной стороны. Я видел, как они действовали. Один бережно положил на полок телеги пулемет, а другой тем временем схватился за вожжи. Значит, еще есть у них патроны, если так берегут пулемет, подумал я и приказал своему пулеметчику остановить их. Иван Захарович стрелять умел хорошо. Короткими очередями он начал отсекать пулеметчиков от повозки.

— Смотри, коней не постреляй, — говорили ему автоматчики, наблюдавшие за его поединком с пулеметчиками.

— Кони за пулеметом не сидели, — зло как-то ответил Иван Захарович.

Кони не испугались стрельбы, стояли на месте. Видимо, они уже были привычны к тому, что рядом работают пулеметы. А пулеметчики отпрянули обратно к скирде. Но вскоре снова бросились к повозке. Они-то знали, что за скирдой уже не спрячешься. Иван Захарович снова ударил короткими очередями и сказал своему второму номеру:

— Приготовь новый диск.