Марго Мертц всё уладит

– Ладно. Но должен предупредить… Я быстро бегаю, – сказал Эйвери, горделиво показывая мне бицепсы.

Нет, ну каков нахал, а?

До входа было примерно пятьдесят метров. Эйвери сегодня надел свитер из натуральной шерсти. Однозначно дорогой.

– Ясно. А я играю нечестно.

Не успел он опомниться, как я выхватила у него ключи, бросила на заднее сиденье и выскочила из машины.

Эйвери завопил мне в спину, громко хлюпая «крутейшими ботинками» по лужам.

– Черт! Зараза!

Смех рвался из груди. Я добежала до дверей (ура, первая!), повернулась, чтобы объявить о своей победе, дернула за ручку… но та не поддалась. Дверь была заперта.

– Мертц, чего ты тянешь? Открывай! – завопил Эйвери.

– Кажется, закрыто! – крикнула я сквозь дождь.

– Потому что только психи приезжают в такую рань!

Мы оба были без курток. Я сжалилась над Эйвери, сняла плащ и накинула нам на головы.

– Пойдем, главный корпус обычно открыт.

Мы сделали пару шагов, неловко балансируя под узким плащом. Идти было неудобно – все равно что ковылять со связанными ногами, вдобавок при каждом движении нас окатывало водой. Эйвери обхватил меня за талию, другой рукой придерживая плащ. Я была ниже, поэтому дождь все равно капал на плечо. Эйвери прижал меня теснее.

Возникло подозрение, что зонт он «забыл» нарочно. Хотя, если честно, Эйвери вряд ли способен на манипуляции. Стало немного стыдно – потому что сама я могу учудить и не такое.

До главного входа мы добрались абсолютно мокрые. Волосы прилипли к лицу. Видок у нас был еще тот. По необъяснимой причине мы громко расхохотались. Было весело, пока я не чихнула Эйвери в лицо.

Если не обращать внимания на стучавшую в голове мигрень и дремоту, из-за которой четвертый и пятый урок не отложились в сознании, оставшаяся часть дня прошла без особых происшествий. Ну, если не считать того, что Мэнди Тиллман звучно пукнула посреди урока и, разумеется, расплакалась. Она была из тех тощих смазливых девиц, которые скорее умрут, чем позволят себе пукнуть на публике. Однако, видимо, не удержалась. Обычно я не люблю упиваться чужими страданиями, но в этот раз хохотала громче всех. Наверное, ее позор запомнят в школе до конца дней.

В остальном обошлось без происшествий.

Прозвенел звонок. Я на скорую руку поискала в интернете имена известных фотографов. Надо будет сказать что-нибудь проникновенное про снимки Эйвери (например, что в них видна задумчивая атмосфера Стиглица, но с дерзостью Энни Лейбовиц[71]).

В четырнадцать тридцать пять мы с Эйвери встретились у дверей фотолаборатории. Он нес два стаканчика с подозрительной на вид жидкостью, один горячий, другой холодный.

– Сначала пей холодный, только залпом. Потом горячий, но не обожгись. Сразу не поможет, но к утру должна стать как новенькая.

Он вручил мне оба стаканчика.

У меня мама медсестра со стажем, поэтому я знала, что от простуды поможет одно – теплое одеяло и сезон любимого сериала. Однако мы изображаем влюбленную парочку, значит, придется подыграть. Я выпила содержимое холодного стаканчика и чуть не выплюнула обратно, потому что на вкус оказалась редкостная дрянь.

– Господи, ну и гадость! Что ты туда налил?

– Не капризничай. Пей, а то не поможет. В основном капустный рассол и цинк.

– Ты что, сторонник народной медицины?

С богачами такое бывает.

– Пей! – велел Эйвери.

Пришлось осушить стаканчик до дна. С каждым новым глотком зелье становилось все гадостнее.

Держа второй стаканчик с менее мерзким содержимым (обычный чай), я вошла в фотолабораторию и села рядом с Эйвери. Из учителей в тот день дежурил тренер Пауэл. Толстяк средних лет, давно позабывший о былых достижениях в баскетболе, сидел, уткнувшись в книгу. Причем не абы какую, а роман Тони Моррисон![72]

– Марго, ты что здесь делаешь? – удивленно спросила Тара. Я смутно помнила ее по геометрии в девятом классе.

О да, это очень странно – прийти на заседание чужого клуба.

– Ух ты, сняла брекеты? Какие у тебя ровные зубы!

Если не хотите отвечать – просто скажите человеку комплимент. Он сразу забудет, о чем спрашивал. Люди, как правило, очень тщеславны и обожают о себе поговорить.

У Тары вспыхнули глаза. Она открыла рот, чтобы поделиться перипетиями своей истории[73], но ее перебили:

– Марго Мертц! Какой сюрприз!

Обернувшись, я увидела нацеленный на меня объектив камеры, которую неуклюже держал Гарольд Минг. Гарольд был высоким качком (и скорее всего, любителем стероидов) с песчано-светлой кожей и волосами, щедро смазанными воском.

Он замер.

– Ой, прости. Сперва надо спросить, согласна ли ты фотографироваться.

– Если можно, то не снимай меня, пожалуйста. Я слегка простужена, – ответила я.

Гарольд недовольно поморщился, но опять нацепил вежливую улыбку и опустил камеру.

– Конечно. Без проблем. Будь как дома. Добро пожаловать, Марго!

Он протянул мне кулак, и я неохотно стукнула по нему костяшками. Не стоит выставлять себя дурой и показывать неприязнь. (Правда, надеюсь, он подхватит от меня заразу.)

Гарольд повернулся к остальным.

– Итак. Сегодня на очереди фотографии Тары, Эйвери и Беллы. Тренер Пауэл, вы будете наблюдать за проявкой в темной комнате?