Мари-Бланш

— Как ты выросла с лета, Мари-Бланш, — сказала миссис Родни. — Почти взрослая девушка. — Миссис Родни была американка из Сиэтла, очень милая.

— Мне только что исполнилось тринадцать, — гордо сообщила я. — Вчера был мой день рождения.

— День рождения? — переспросила она. — Не мешало бы устроить сегодня вечеринку в твою честь.

— В машине вы ни слова не сказали о своем дне рождения, Мари-Бланш, — сказал князь Луи. — У меня даже нет для вас подарка!

— Как и у нас, — сказала миссис Родни. — Рене, почему вы молчали? Мы бы привезли ребенку подарки.

— Мари-Бланш не хотела вас затруднять, — ответила мамà. — Она сама настояла, чтобы я ничего не говорила, поэтому меня удивляет, что она вдруг упомянула об этом.

Я перехватила ее быстрый неодобрительный взгляд. Она не любила, когда кто-нибудь другой, тем более я, становился центром внимания.

— Ну что ж, я откупорю бутылку шампанского, — сказал дядя Леандер и позвонил в колокольчик, вызывая мистера Гринстеда, — чтобы отметить и день рождения Мари-Бланш, и приезд в Херонри наших гостей, и завтрашнюю охоту. И по-моему, именинница достаточно взрослая, чтобы выпить с нами бокал.

Дворецкий появился почти тотчас же.

— Гринстед, — сказал дядя Леандер, — будьте добры подать шампанское.

Немного погодя мистер Гринстед вошел с подносом, на котором стояли бокалы и бутылка «Дом Периньон» в серебряном ведерке со льдом. Дядя Леандер собственноручно откупорил бутылку и наполнил бокалы, которые мистер Гринстед на подносе разнес гостям.

— За Мари-Бланш, — сказал дядя Леандер, поднимая бокал. — По случаю ее тринадцатилетия.

Все чокнулись, поздравили меня, и я почувствовала себя совсем взрослой. Никогда раньше я не пила шампанского, оно щекотало в носу, но было очень вкусное.

Оглядываясь назад, я думаю, что, пожалуй, это и было началом моего пьянства, тот первый памятный бокал шампанского в Херонри по случаю моего тринадцатилетия, ощущение взрослости и товарищества, какое вызвали у меня взрослые. Пузырьки ударили мне прямо в голову, создали ощущение легкости и веселья, вытеснив прирожденную молчаливость и стеснительность, даже страх перед мамà. Я смеялась с князем Луи, взволнованная его вниманием ко мне, втайне польщенная, что мамà слегка ревнует. По-моему, впервые в жизни я соперничала с нею.

Мне вдруг пришло в голову, что герцог на два с лишним десятка лет моложе дяди Леандера и обоих Родни и на десять лет моложе мамà, и я удивилась, почему его пригласили и почему он принял приглашение — помимо очевидного факта, что он заядлый охотник и спортсмен. Я была ровно на десять лет моложе герцога, но могла сказать, что ему нравилось мое общество и он искренне огорчился, узнав, что на ужине меня не будет.

Вскоре после того как я допила шампанское, мамà сделала мне знак, что пора возвращаться в служебный коттедж. Я чуть-чуть задержалась, просто чтобы позлить ее.

— Мари-Бланш, мне надо на минутку сбегать к себе в комнату, — вдруг сказал князь Луи. — Я сейчас же вернусь. Пожалуйста, не уходите до моего возвращения. У меня есть кое-что для вас.

В гостиную герцог вернулся с резной деревянной шкатулкой в руках, которую протянул мне.

— Маленький подарок к вашему дню рождения, Мари-Бланш. Простите великодушно за отсутствие упаковки. Откройте ее, пожалуйста.

Я была удивлена и взволнована, поставила шкатулочку на стол и осторожно открыла. Внутри, на бархатной красной подкладке, лежала деревянная табличка, на которой была закреплена конская подкова, а под нею латунная пластинка с датой и местом.

— Le pied d’honneur, — сказал герцог по-французски, а затем повторил для говорящих по-английски: — Почетная подкова. Это моя первая награда, я получил ее в тринадцать лет, и вручили мне ее в L’Equipage de Madame la duchesse d’Uzés à Bonnelles, в лесу Рамбуйе, — объяснил князь Луи, упомянув одну из самых знаменитых охот эпохи. — Я всегда возил ее с собой как добрый талисман. И хочу подарить вам, Мари-Бланш, в знак нашей дружбы, в честь вашего дня рождения и вашей первой завтрашней охоты.

— Но я не могу принять ее, князь Луи, — запротестовала я. — Ваша первая Почетная подкова. Это слишком дорогой подарок.

А затем герцог сказал то, чего я никогда не забуду:

— Настоящие подарки, Мари-Бланш, — те, что наиболее дороги дарящему. Я почитаю за честь вручить Подкову вам и обижусь, если вы откажетесь ее принять. Надеюсь, она принесет вам в жизни столько же удачи, сколько и мне.

— Необычайно щедрый жест, Луи, — сказал дядя Леандер.

Я была так растрогана подарком герцога, что заплакала и, прощаясь с остальными гостями, едва могла говорить.

— Выспись хорошенько, Мари-Бланш, — сказал дядя Леандер. — Тебе это необходимо для завтрашней охоты.

— Завтра утром поедем вместе, Мари-Бланш, — сказал князь Луи и расцеловал меня в обе щеки. Сквозь слезы я покраснела от гордости и волнения.

4