Мари-Бланш

Габриель взял с туалетного столика большую платяную щетку, перебросил Рене через колено. Стянул с нее бриджи и отколотил, как никогда. От его методичных ударов она была на грани обморока, но держалась стоически, не плакала, не издавала вообще ни звука. Позднее, в его постели, она была не в силах уснуть от боли рубцов, оставленных на спине, на ягодицах и на бедрах. Виконт взял ее за руку.

— Спи, любовь моя, — нежно прошептал он. — Я люблю тебя. Понимаешь? Я думал, ты меня бросила.

Наутро мисс Хейз пришла в ужас, увидев синяки на теле Рене.

— Это отвратительно! Кошмар! Я не могу с этим мириться.

Собравшись с духом, гувернантка спустилась вниз и без стука ворвалась в кабинет виконта.

— Господин виконт, — сказала она, дрожа от злости и страха. — Следы вашего урока у Рене по всему телу!

Виконт с некоторым удивлением поднял на нее глаза. Открыл ящик стола, достал баночку и протянул гувернантке.

— Вот, возьмите, мисс Хейз. Доктор Лиман снабдил меня этой мазью. Натрите ей синяки. Все быстро пройдет.

Удивленная равнодушием виконта, мисс Хейз взяла баночку.

— У вас все, мисс Хейз? — нетерпеливо спросил виконт.

— Да, господин виконт. У меня все.

Вернувшись к Рене, мисс Хейз принялась смазывать ее кровоподтеки.

— Он сумасшедший, — пробормотала она, не то себе, не то Рене. И печально покачала головой, потрясенная всем, что знала, и собственным бессилием что-нибудь сделать. — Ваш дядя безумец. Кто-то должен остановить его.

Позднее тем вечером в кабинете Габриеля, когда ветер пустыни задувал сквозь жалюзи тонкий песок и на горизонте вспыхивали зарницы, дядя, попыхивая сигарой, работал со счетами, а Рене выполняла свои арифметические задания, словно меж ними ничего не произошло.

— Послезавтра мы едем в Каир, — сказал Габриель, — без мисс Хейз. У нас встреча со швейцарским профессором медицины.

— Зачем?

Виконт отодвинулся от стола.

— Раз ты теперь женщина, а не ребенок, я могу сказать тебе все. Как доктор Лиман пытался объяснить тебе, я не похож на других.

Они не обсуждали фотографию, и теперь Габриель пристально посмотрел на Рене, стараясь оценить ее реакцию. Она не отвела взгляд.

— Да, доктор представил мне убедительное доказательство. — Она не сказала дяде, что еще предлагал добрый доктор, боялась, дядя убьет коротышку.

— И что ты думаешь по этому поводу? — спросил он.

Рене пожала плечами.

— Меня это не волнует. Я думаю, де Фонтарс должна подходить де Фонтарсу. И потому вы можете жениться на мне, с разрешения вашего швейцарского профессора или без оного.

— Ты получила прекрасное образование! У тебя теперь есть ответ на все, верно?

— У меня был хороший учитель, — ответила Рене. — И вашего… вашего приватного фото… вполне достаточно, чтобы научить даже такую дуру, как я.

Габриель рассмеялся, одобрительно кивая.

— А если профессор скажет, что я не могу на тебе жениться?

— Мне плевать. Я останусь с вами, даже если физически вам не подхожу.

За стенами дул ветер, над Нилом бушевал шторм. Виконт молча смотрел на племянницу. В самом деле, она уже не девочка, которую он знал, и он сам лишил ее детства и остатков невинности. Но ему было все равно, он черпал в этом лишь огромное удовлетворение и силу.

— Ладно, посмотрим, — наконец сказал Габриель. — Подойди поцелуй меня. — Она подошла, поцеловала, и он спросил: — Ты любишь меня?

— Безумно, — ответила Рене и вдруг сообразила, что повторила любимый ответ своей матери, которой дядя задавал тот же вопрос.

Каир Апрель 1914 г

1

Каирская клиника утопала в цветущих бугенвилеях, которые придавали ей менее учрежденческий вид, и терзавший Рене страх немного отступил. Она боялась, что ее опять станут ощупывать и простукивать холодные, сухие и наверняка волосатые руки очередного развратного старика-доктора. Но когда медицинская сестра провела ее в смотровой кабинет, она очень удивилась: швейцарский профессор, доктор Лебедо, оказался симпатичным молодым блондином с ослепительно белыми зубами.

Габриель провожал ее по коридору, но на пороге кабинета доктор остановил его.

— Весьма сожалею, господин виконт, — сказал он, подняв руку, словно полицейский-регулировщик, — но вам придется подождать в приемной. Сюда допускаются только пациентки.

— Прежде чем выносить вердикт, профессор, — сказал Габриель, вручая доктору манильский конверт, — мне кажется, вам следует взглянуть на это фото.

— Благодарю вас, сударь, — сказал доктор Лебедо, небрежно закрывая дверь перед носом у Габриеля. Не вскрывая конверт, он бросил его на стол. — Ну что ж, мадемуазель. Прошу вас раздеться и лечь вот сюда.

— Это необходимо, доктор? — спросила Рене, густо покраснев. Она вдруг смутилась, что нужно раздеться в присутствии симпатичного молодого профессора, и все же предпочла бы, чтобы он был старый и волосатый.

— Вы пришли сюда на обследование, мадемуазель, не так ли?

— Да.

— Тогда вы, вероятно, понимаете, что мне будет весьма сложно провести гинекологическое обследование, если вы останетесь в одежде.