Мари-Бланш

— Господин виконт, — сказал он, — я признателен вам за то, что вы сегодня пригласили сюда моего отца и меня. Без сомнения, мадемуазель Рене совершенно ясно дала понять, что у нее иные планы на будущее.

Таким образом, встреча закончилась, паша с сыном удалились, в сопровождении дворецкого Аслана оба вышли из салона, в гордо развевающихся одеждах, оставив легкий аромат одеколона и благовоний.

— Что ж, пожалуй, все прошло хорошо, — сказал Габриель, садясь в кресло.

— Ты действовала весьма дипломатично, дорогая, — добавил граф, на протяжении всего разговора хранивший молчание. — Думаю, ты сумела выкрутиться из этой ситуации, не испортив отношений между нашими семьями. Но встретившись с молодым человеком лично, я полагаю, ты не могла бы найти лучшего мужа. Он, конечно, наполовину араб, однако красив и весьма учтив. Думаю, вы могли бы недурно жить в Лондоне, имея в провинции поместье с лошадьми и охотой.

Рене подумала, уж не связана ли внезапная перемена взглядов папà на смешение рас с откровениями, сделанными ею накануне.

— Да, где меня оставят с кучей ребятишек, каких я должна буду нарожать, — сказала она, — меж тем как князь будет искать новые приобретения для своего гарема. Как и его папенька. Я начинаю понимать, что мамà права в одном. Мужчины всех рас одинаковы.

3

Спустя несколько дней, в очередной раз объезжая плантации, Габриель и Рене встретились за обедом в хижине с доктором Лиманом. В конце трапезы виконт встал из-за стола.

— Прошу прощения, — сказал он. — Мне надо прилечь. А ты, Рене, останься, поговори с доктором. По моей просьбе он кое-что тебе объяснит.

Рене озадаченно проводила дядю взглядом, когда он вышел.

Явно нервничая, доктор Лиман положил волосатые руки на папку, которую поместил перед собой на столе, побарабанил по ней пальцами. Повисло долгое неловкое молчание.

Наконец доктор откашлялся и произнес:

— Мадемуазель Рене, ваш дядя пригласил меня сюда, чтобы я поговорил с вами.

— Да, я поняла. О чем же, позвольте спросить? — Она вдруг почувствовала дурноту, испуганная нервозностью доктора.

— Теперь, когда вы стали взрослой женщиной, — сказал тот, — ваш дядя полагает, вы должны узнать некоторые вещи.

— Уверяю вас, доктор, я говорила с гувернанткой, мисс Хейз, о том, что значит стать взрослой. Мне незачем говорить об этом с вами.

Доктор опять побарабанил по папке. Рене просто не могла отвести взгляд от его волосатых пальцев, помнила ведь, как они, словно мохнатые зверьки, ползали по ее животу.

— Я почти уверен, барышня, что об этом вы с вашей гувернанткой не говорили.

— О?

— Например, вы обсуждали с ней сексуальные отношения между мужчинами и женщинами? — спросил он.

— С мисс Хейз? Конечно, нет! Что знает об этом мисс Хейз?!

— Потому-то ваш дядя полагает, что я как врач вполне подхожу для этой задачи.

— Какой задачи? — спросила Рене в растущем смятении.

Доктор опять побарабанил пальцами по папке на столе.

— Задачи проинструктировать вас касательно человеческой анатомии.

У Рене закружилась голова, на миг ей показалось, она вот-вот потеряет сознание.

— Дядя часто говорит, я мало что знаю, доктор Лиман. И что до анатомии, это безусловно правда. Но в то же время я не вижу необходимости, чтобы вы инструктировали меня по этому поводу.

— По распоряжению вашего дяди, — сказал доктор с глубоким вздохом, — я принес фотографию, которую обязан показать вам.

— Фотографию чего? — спросила Рене, со смесью отвращения и зачарованности наблюдая за пальцами доктора на папке.

— Фотографию… ну, скажем… уникальной анатомической особенности вашего дяди, — сказал доктор, открывая папку, — …в состоянии… ну, скажем, в особом состоянии. — Жестом профессионального банкомета доктор извлек из папки фотографию, и та скользнула прямо к Рене. Она посмотрела на нее с выражением растущего ужаса. — В состоянии полного возбуждения! — сказал доктор почти победоносно, наконец-то освободившись от ужасной обязанности.

— Господи! — сказала Рене, не сводя глаз со снимка. Это определенно тело ее дяди, хотя головы на фото не было. — Господи!

— Как видите, мадемуазель Рене, — продолжал доктор, — ваш дядя чрезвычайно мужествен, его член настолько хорошо развит, настолько силен, что нередко у него возникают серьезные трудности с проникновением… ну, скажем так, лишь очень немногие вагины способны вместить такой необычный размер. Порой он повреждает матку тех, в кого пробует войти.

Теперь Рене не сомневалась, что потеряет сознание, не только от зрелища самой фотографии и от слов доктора и его ужасных волосатых пальцев, но от самой мысли, что вот-вот упадет в обморок посреди такого разговора, когда и предположить невозможно, что будет дальше.

— Зачем вы мне это говорите, доктор? — все-таки сумела спросить она. — Зачем показываете мне это фото?