Мари-Бланш

На следующий день после обеда граф, виконт и Рене принимали в большом салоне пашу Али эль-Бандераха и его сына князя Бадра. Паша был человек мягкий, учтивый, с седыми волосами и седой бородой, в своих белых одеждах чем-то похожий на святого или аскета. Он тоже говорил на безупречном английском, хотя и с более заметным ближневосточным акцентом, чем его выросший в Англии сын, который из уважения к отцу тоже надел тюрбан и традиционный арабский наряд. Рене сочла, что в этом костюме молодой князь выглядит весьма романтично, прямо как персонаж из «Арабских ночей».

После обычных долгих расспросов о здоровье и семье, каких требует египетский этикет, суданка-прислужница подала чай.

— Дорогой мой друг, — наконец начал Габриель, — ваше предложение заключить брак между нашими семьями для нас большая честь.

Паша просиял и слегка наклонил голову:

— Союз, который соединит соседей, земли и состояния, виконт, а также этих двух прекрасных молодых людей. Выгодный, как мне кажется, для всех.

— Мы долго обсуждали в семье ваше любезное предложение, паша, — сказал Габриель, — однако в итоге, боюсь, мы с графом де Фонтарсом пришли к выводу, что наша дочь еще слишком молода, чтобы сейчас говорить о браке.

— Простите за напоминание, господин виконт, — сказал князь Бадр, — но я говорил вам, что готов подождать, пока ваша дочь достигнет надлежащего возраста. И вы заверили, что она лично даст ответ на мое предложение, а не через дядю и отца.

— Да, принц, вы совершенно правы, — кивнул виконт. — И она даст ответ. Несмотря на все то, что вы, наверно, слышали в Каире, наша дочь здесь отнюдь не узница. Она действует по собственной воле и вольна принимать собственные решения. Однако, поскольку ей всего лишь четырнадцать лет, граф и я несем за эти решения определенную ответственность. — Габриель повернулся к Рене. — Как ты знаешь, дочь моя, этот превосходный молодой человек, сын нашего дорогого друга и соседа паши Али эль-Бандераха, великодушно просит твоей руки. И хочет услышать лично от тебя ответ на свое предложение.

Невзирая на вчерашнюю истерику, Рене сумела к этой встрече взять себя в руки, как и просил Габриель. Сейчас она встала и сделала глубокий реверанс перед молодым князем и его отцом. Князь Бадр в свой черед встал и поклонился ей.

— Князь, — почтительно сказала Рене, — благодарю вас за честь, которую вы оказали мне вашим любезным предложением. Однако, боюсь, я не могу принять его. Дело в том, что я решила подождать с замужеством по меньшей мере до восемнадцати лет. А как сказал мой отец, сейчас мне только четырнадцать.

— Я говорил вашему отцу, что подожду, пока вам исполнится шестнадцать, мадемуазель Рене, — сказал князь. — В этой стране девушка считается старой девой, если к восемнадцати годам не вышла замуж.

На это Рене рассмеялась:

— Но в стране вашей маменьки это не так, принц.

Князь Бадр наклонил голову:

— Вы правы. Как и в том, что по меньшей мере полгода мы будем жить в Англии. Быть может, тогда вы не станете возражать против долгой помолвки, мадемуазель Рене? Пожалуй, я соглашусь подождать еще два года, пока вам не исполнится восемнадцать.

— За четыре года многое может случиться, князь, — вставил Габриель. — Особенно когда угрожающе надвигается война. Думаю, нашей дочери надобно позволить немного повзрослеть, прежде чем она примет решение на всю жизнь.

— Мой дорогой друг, — сказал паша, — ваша дочь участвовала во многих наших деловых беседах, и вы сами говорили, что обучаете ее всем аспектам управления плантациями. Мой сын занимается нашими делами в Лондоне. Представьте себе, какую прекрасную команду составит эта пара для наших семей и для наших общих интересов.

— О да, паша, — кивнул Габриель, — безусловно. — Беспомощным жестом он поднял обе руки. — Боюсь, однако, у меня нет выбора, я должен предоставить дочери самой сделать выбор. В нынешние времена устроенные браки у нас в стране не в почете, паша. Рене не просто юная девушка, но еще и современная юная европейская девушка, и у нее есть свои соображения по поводу собственного будущего. Что тут поделаешь?

Принц Бадр снова обратился к Рене:

— И вы составили себе мнение по этому поводу, мадемуазель Рене?

Прежде чем ответить, Рене некоторое время смотрела на красивого молодого князя. Ей вспомнился их танец на бале, ощущение его гибкого тела в ее объятиях, поцелуй под омелой. В этот миг она представила себе ту совершенно иную жизнь, что ожидала ее как арабскую княгиню, видела себя этакой Клеопатрой в собственном дворце, в развевающихся одеждах, в окружении толпы служанок в чадрах, которые исполняют любую ее прихоть. Ей представилась жизнь в лондонском доме и в загородном английском поместье, а равно и стайка орехово-смуглых детишек, которых ей предстоит выносить.

— Да, князь, — наконец проговорила она, почти нехотя. — Но я еще раз благодарю вас за честь, какую вы оказали мне вашим любезным предложением.

Князь Бадр смиренно кивнул.