Марьяна. Проданная в рабство

— Сколько еще девочек было с вами?

Запаниковав, Оана посмотрела на меня, словно спрашивая, что ей говорить. У этого вопроса была только одна цель: идентифицировать свидетеля. Оана была одна во время этой поездки. Если она скажет правду, вербовщик сразу ее узнает. Судья молчала, ожидая ответа Оаны. Это было возмутительно! Я прошептала:

— Не лги, но и не отвечай на вопрос.

Оана произнесла нерешительным голосом:

— Мне очень жаль, но я не могу вспомнить.

В ту же секунду обвиняемый подпрыгнул на месте.

— Лгунья! Я знаю, кто ты! Ты — Оана!

От шока Оана чуть было не лишилась чувств. С торжествующим видом торговец продолжил дальше:

— Ты гнусная лгунья! 28 января ты заявила агенту по пробации[27], что не помнишь, кто сопровождал тебя в Испанию. А сегодня ты утверждаешь, что это был я. К тебе внезапно вернулась память? Думаешь, тебе кто-нибудь поверит?

Шокированная Оана не смогла больше произнести ни звука, и ее выступление было отложено. Меня трясло от злости: откуда торговец узнал, что Оана встречалась с агентом по пробации 28 января? Более того: как он узнал, что именно она говорила во время этой беседы, считающейся конфиденциальной? Мне нужно было срочно переговорить с агентом по пробации. Это была женщина, которую я оставила вместе со Стелой и Мирелой в комнате свидетелей, где они ожидали своей очереди, чтобы отправиться в зал судебных заседаний. Войдя в комнату, я тут же набросилась на нее:

— Вы можете мне объяснить, что все это значит? Откуда обвиняемый знает про 28 января?

— Ну, я указала это в рапорте, который передала ему по требованию судьи.

— Что?! А по какому праву?

— Я являюсь также агентом по пробации обвиняемого.

— Что?!

Такого я еще не видела! Следует уточнить, что с момента вступления Румынии в Европейское сообщество, наша юридическая система дополнилась положениями, привнесенными, в частности, из законодательства Соединенных Штатов и щедро сдобренными местным соусом. За океаном агент по пробации назначается только преступникам, чтобы не допустить рецидива, когда их освобождают условно. Здесь почему-то решили, что жертвы перед процессом тоже должны консультироваться у агента по пробации, поскольку его услуги бесплатны. Правительство по-прежнему сдержанно относится к помощи негосударственных организаций, даже если она ничего не стоит. Однако мне еще не приходилось слышать об агенте, консультирующем одновременно жертву и обвиняемого! Как вообще возможен такой абсурд?

— Хорошо, вы консультируете обоих. Но зачем нужно было сообщать пособнику Клампару сведения, предоставленные Оаной?

— …

Что она могла на это ответить? Больше не обращая на нее внимания, я окликнула полицейского, стоявшего на посту в коридоре.

— У нас возникла проблема. Мне нужно поговорить с прокурором.

Так мы все оказались в кабинете судьи — одни женщины, включая прокурора и агента по пробации! Я спросила:

— Кто принимает решение о том, чтобы жертва обязательно посетила кабинет пробации?

— Я, — ответила судья. — Таков закон.

— Но почему один и тот же агент у торговца и жертвы?

— Хм-м… В принципе, закон это не запрещает…

— Хорошо, но почему агент передала торговцу информацию, предоставленную Оаной?

— Судья попросила меня составить психологический портрет жертвы и обвиняемого, — попыталась оправдаться агент по пробации. — Я должна их консультировать одинаковым образом.

— Но как вы можете составить два психологических портрета, отталкиваясь от двух противоречивых версий?

Прокурор, которая читала эти отчеты, тихо сказала:

— Вы еще не видели психологического портрета обвиняемого. Судя по ее выводам, это мужчина, положительный со всех сторон, настоящий подарок для женщин земли!

Нам причинили вред, но ирония прокурора согрела мне сердце: эта дама на нашей стороне, я чувствовала. Что касается судьи, она спряталась за очередным: «Таков закон». Ей было абсолютно наплевать на последствия своего поступка. Даже сегодня меня не покидает уверенность, что она получала деньги от торговцев. Гораздо позже я прочла в одной газете, что Клампару потратил около полутора миллионов долларов, чтобы подкупить в Европе лиц, в большей или меньшей степени связанных с судебным разбирательством по его делу. Одной румынской судьей больше, одной меньше… Последняя подтвердила мои подозрения, решив три года спустя отпустить обвиняемых на свободу до рассмотрения их дела судом. Даже наш президент Траян Бэсеску не смог сдержать своего возмущения. Во время одной из пресс-конференций он обратился к Верховному суду:

— Мне непонятно, почему наша судебная система спокойно отпускает опасных субъектов, для ареста которых потребовалось сотрудничество полицейских служб трех стран!

Разумеется, упомянутые «опасные субъекты» быстро растворились в пространстве. Девочки были в шоке: угнетающие слушания, бесконечные поездки — все было зря! Стела, которую мне с трудом удалось уговорить давать показания, не раз упрекала меня в этом:

— Я ведь тебя предупреждала. Торговцы, полицейские, судьи… они все заодно! У торговцев полно денег, закон всегда будет на их стороне, что бы ни говорили.