Мария

– Город, конечно, оставляет свой отпечаток, но дело, возможно не в нем самом.

– А в чем же?

– А ты не догадываешься? – хитро спросил Виктор.

– В том, что мы тут с тобой? – Мария спрятала взгляд.

– Так оно и есть, – серьезно ответил Виктор.

– Ну, тебя! – Маша рассмеялась. – Уже начинает темнеть. Когда мы будем встречать закат на Финском заливе?

– Сегодня мы уже не успеем. Давай завтра? Или, когда мы тут закончим все дела.

– Договорились.

Мария наклонила голову.

– Смотри, как красиво, – показал Виктор Марии на ее отражение в канале.

– Витя!

– А знаешь, что Маша?..

Что-то почувствовав, Мария отвернулась к каналу.

– Что такое, Маша?

– И где стихи?– вдруг спросила она

– Прости, забыл совсем. Ты сама, как стих.

– Давай же, – смеясь, сказала Мария.

Самый знаменитый стих:

Ночь, улица, фонарь, аптека,

Бессмысленный и тусклый свет.

Живи еще хоть четверть века –

Все будет так. Исхода нет.

Умрешь – начнешь опять сначала

И повториться все, как встарь:

Ночь, ледяная рябь канала,

Аптека, улица, фонарь.

Мария смотрела на воду.

– «Умрешь – начнешь опять сначала…» Ты веришь в то, что люди начинают опять сначала, поле того, как умирают?

– Не знаю, редко задумывался над этим. Но это было бы прекрасно. Особенно, если помнишь все свои промахи. – Виктор рассмеялся.

Мария молчала.

– Вот еще.

Все отлетают сны земные,

Все ближе чуждые страны.

Страны холодные, немые,

И без любви, и без весны.

Там – далеко, открыв зеницы,

Виденья близких и родных

Проходят в новые темницы

И равнодушно смотрят в них.

Там – матерь сына не узнает,

Потухнут страстные сердца…

Там безнадежно угасает

Мое скитанье – без конца…

И вдруг, в преддверьи заточенья,

Послышу дальние шаги…

Ты – одиноко – в отдаленьи,

Сомкнешь последние круги…

– Виктор! – воскликнула Марина. – Почему ты читаешь такое?

– Какое? – не понял Виктор.

– Такое, все… Я не знаю, это, возможно из-за меня. Прости.

– Мария! Машенька…

– Прошу еще. Еще светло. Еще можно бродить, видя все вокруг. Мне прочти, пожалуйста, только мне. Умоляю.

Они взялись за руки, и продолжили гулять вдоль набережной.

Прозрачные, неведомые тени

К Тебе плывут, и с ними Ты плывешь,

В объятия лазурных сновидений,

Невнятных нам, – Себя Ты отдаешь.

Перед Тобой синеют без границы

Моря, поля, и горы, и леса,

Перекликаются в свободной выси птицы,

Встает туман, алеют небеса.

А здесь, внизу, в пыли, в уничиженьи,

Узрев на миг бессмертные черты,

Безвестный раб, исполнен вдохновенья,

Тебя поет. Его не знаешь ты,

Не отличишь его в толпе народной,

Не наградишь улыбкою его,

Когда вослед взирает, несвободный,

Вкусив на миг бессмертья твоего.

– Маша, – Виктор остановился.

– Витя?

– Я хочу сказать только одно.

– Витя?

– Маша, я люблю тебя!

– Боже, Витенька…

Мария бросилась в объятья Виктора, и они долго не могли отпустить друг друга. Дыхания переплелись, превратившись в одно целое.

– Витя, – наконец тихо произнесла Мария.

– Маша?

– Мне это тяжело. Витя, послушай. Если я приму тебя по настоящему, то, боюсь, я не смогу тебя опустить…

– Это же чудесно! – воскликнул Виктор.

– Не все так весело, Витенька, – Мария улыбалась. – Понимаешь… прости, но в моей жизни было много мужчин… и…

– Ничуть не сомневаюсь, но мне до этого нет никого дела…

– В это хотелось бы верить, хотя, на практике это оказывается совсем не так.

– Маша!

– Шучу, шучу, это мы обсуждали…. обсуждали, да не до конца…. не так, не так я говорю. Ох, как красиво!

– Казанский собор.

– Не уверена, что такое… какое-то громко место, или же, даже, помпезное, сойдет для такого разговора… Витя. – Виктор видел, как Маша чуть ли не задыхается.

– Сойдем внутрь, пойдем по каналу. Тут же – раз и ты уже в тишине. Здесь подойдет? Что с тобой? Я такой тебя не видел. – Они встали, держась за ограждение и глядя на мерно плавающие лодки.

– Итак, с мужчинами мы разобрались, верно? – стараясь придать теме, выбранной Марией, веселый оттенок. – Осталось дождаться, когда ты позволишь меня поцеловать… А то, кому-то достаточно нескольких секунд, чтоб сорвать первый поцелуй, кто-то ждет неделю… и это я лишь про поцелуй! – Виктор подмигнул, Мария оставалась невозмутима. – Что ж, продолжил он, – мне придется взять тебя силой…

Виктор развернул Мария к себе, но тут был отторгнут.

– Господи, Маша, – в испуге отпрянул он.

– Прости, Витенька, прости. – Она снова привлекла его к себе. – Просто, послушай. Да у меня были мужчины, и…

– Поцелуи, – продолжил Виктор, – и то, что идет следом…

– Ну, тебя! – Мария дала ему легкую пощечину.

И тут она замолчала, с грустью, глядя на речную гладь канала.

– Маша? – прошептал Виктор.

– Я боюсь за тебя, – серьезно и как-то с придыханием произнесла она.

– Маша? – продолжил Виктор.

– Одного поцелую, всего лишь поцелуя – взаимного – будет достаточно для того, чтобы я… приняла тебя…

– Я не понимаю, – признался Виктор.

– Мне больно об этом говорить, но я боюсь тебя принять… – И тут Виктор впервые увидел на чеках Марии слезы.

– Маленькая моя, – он нежно обнял ее.

– Довольно, Витя, – освоившись, сказала Мария. – За эту неделю мы зашли уже слишком далеко…

– Разве бывает слишком? – удивился Виктор.

– Поверь мне, бывает… что же касается твоих…

– Да, да, их самых! – смеясь, поддакнул Виктор.