Мария Антуанетта

Рождение сына король отметил целой серией пышных, шумных и дорогостоящих праздников, в которых народ принимал самое активное участие. Казалось, это событие сумело объединить всю нацию: на улицах люди обнимались и танцевали от радости. Как и после рождения Мадам Руаяль — но теперь не только в Париже, но и в других городах, — прошли торжественные бракосочетания достойных пар, которым от имени королевы выдавали приданое в 300 ливров. В столице играли оркестры и бесплатно раздавали вино. В Версаль поздравить королеву прибыли представители ремесленных корпораций Парижа. В черных шелковых платьях, парадной одежде корпорации (и почти все с бриллиантами), пришли во дворец 50 рыночных торговок. Мадам де Шимэ, исполнявшая роль привратницы, допустила в комнату королевы всего лишь трех, и одна, самая симпатичная, произнесла речь, сочиненную специально для такого случая Л а Гарпом[15]; чтобы не забыть слова, девица записала их на веере и то и дело бросала на него взоры. По словам мадам Кампан, девица голос имела приятный и речь довела до конца — в отличие от крикливых рыбных торговок, которых Мария Антуанетта никогда не любила, но которые также явились поздравить ее с рождением дофина. Корпорации устроили праздничное шествие: мясники привели упитанного тельца, предназначенного в подарок дофину; слесари и кузнецы, радостно стуча молотками по наковальне, преподнесли его величеству кованую шкатулку, откуда при нажатии потайной кнопки выскакивал крошечный дофин; сапожники на ходу дошивали для дофина пару крошечных сапог; портные — крошечный мундир его будущего полка. Придворные с любопытством взирали на трудовой люд Парижа, слагавший к ногам младенца все самое лучшее, что он имел. Королевам рынка король дал публичный банкет, накрыв в дворцовой галерее длинный стол, и каждый, кто хотел, мог полюбоваться на это пиршество. Во время банкета рыбные торговки исполнили грубоватые, но вполне верноподданнические куплеты. Ничто, несмотря на антипатию королевы, не предвещало их зловещей роли в будущих октябрьских событиях.

На первом после рождения дофина балу Мария Антуанетта появилась в голубом платье, расшитом мелкими сапфирами и бриллиантами. Бал давала Версальская гвардия, голубые с белым мундиры удивительно гармонировали со сверкающим платьем королевы; открывая с одним из гвардейцев бал, королева была столь хороша, что никто из приглашенных ни разу не вспомнил ни сплетен, ни слухов, ходивших об этой молодой и красивой женщине: как можно очернять такое ангельское создание? Но, несмотря на всеобщее ликование, на ставший безумно популярным цвет «детской неожиданности дофина», на фейерверки, на стремительно раскупавшиеся изображения дофина, за пределами Версаля не утихал ропот, направленный против королевы. 21 января 1782 года, выйдя из собора Парижской Богоматери, где она вознесла хвалы Господу, даровавшему ей сына, королева заметила на стене афишку. Ее автор-аноним предлагал арестовать короля и королеву, под надежной охраной «привести их в ратушу, заставить покаяться в своих преступлениях, а потом сжечь живьем на Гревской площади». Ровно через 11 лет Людовика XVI под надежной охраной доставят на площадь Республики и казнят. Пока же король с отвращением читал очередной катрен, подсунутый под дверь его кабинета:

Вон — в зеркале — семья:
рогач, бастард и шлюшка.
Король, узнал себя?
И женушку-резвушку?

С отвращением разорвав листок, король, зажмурившись, долго шел через Зеркальную галерею.

* * *