Мария Федоровна

«Меня ужасно мучает мысль, что императрица Мария Федоровна и ты будешь считать того человека, который это сделал, за убийцу и преступника и что это чувство у вас возьмет верх над всеми другими. Как бы вы ни сознавали правоту этого поступка и причины, побудившие совершить его, у вас в глубине души будет чувство — „а все-таки он убийца!“

Зная хорошо все то, что этот человек чувствовал до, во время и после, и то, что он продолжает чувствовать, я могу совершенно определенно сказать, что он не убийца, а был только орудием Провидения, которое дало ему и спокойствие духа, которое помогло ему исполнить свой долг перед родиной и Царем, уничтожить ту злую дьявольскую силу, бывшую позором для России и всего мира, и перед которой до сих пор все были бессильны».

По свидетельству великого князя Александра Михайловича, известие об убийстве Распутина потрясло Марию Федоровну. «Нет? Нет?» — воскликнула она. Когда она слышала что-нибудь тревожное, она всегда выражала страх и опасение этим полувопросительным, полувосклицательным «Нет?». «Слава Богу, Распутин убран с дороги. Но нас ожидают теперь еще большие несчастья…» Мысль о том, что муж ее внучки и ее племянник обагрили руки кровью, причиняла ей большие страдания. Как императрица она сочувствовала, но как христианка не могла не быть против пролития крови, «как бы ни были доблестны побуждения виновников».

В последнем письме Григория Распутина Николаю И, написанном им в декабре 1916 года, содержалось пророческое предупреждение о будущем, которое ожидало императора России и его семью: «Русский царь! Знай, если убийство совершат твои родственники, то ни один из твоей семьи, родных и детей не проживет дольше двух лет… Их убьет русский народ… Меня убьют. Я уже не жилец. Молись. Молись. Будь сильным. Заботься о своем избранном роде».

Феликс Юсупов был выслан в свое имение в Курской губернии. Пуришкевич был оставлен на свободе, но отправлен на фронт, где за ним должна была наблюдать военная полиция.

Великий князь Дмитрий Павлович был сослан в Персию, в Казвин, где он должен был состоять при Главном штабе одной из действующих армий. Члены царской семьи, узнав о грозящей Дмитрию Павловичу высылке в Персию, 29 декабря составили коллективное обращение к царю, так называемое «Письмо шестнадцати», с просьбой заменить ссылку в Персию на жизнь под домашним арестом в одном из подмосковных имений ввиду его слабого здоровья. Ответ Николая был краток: «Никому не дано право заниматься убийством. Знаю, что совесть многим не дает покоя, так как не один Дмитрий Павлович в этом замешан. Удивляюсь вашему обращению ко мне. Николай». С этого момента конфронтация между великими князьями и Николаем II стала резко нарастать.

Насколько велик был среди семьи Романовых авторитет Марии Федоровны свидетельствует письмо, которое великий князь Александр Михайлович (зять Марии Федоровны. — Ю. К.) направил 2 января 1917 года великому князю Николаю Михайловичу после того, как Николай II решил применить санкции по отношению к великим князьям, подписавшим письмо о снисхождении к убийцам Распутина. В письме говорилось: «Дошли слухи, что будто бы Государь желает во чтобы то ни стало выслать меня из Киева, но этому противятся окружающие и даже А. (Александра Федоровна. — Ю. К.), не особенно в это верю, но возможно, поживем, увидим. Существующее положение требует лично выступления М. Ф. (Марии Федоровны. — Ю. К.), другого выхода я не вижу, или все это провалится, что более чем вероятно, придется ожидать нормального и постепенного развития событий».