Мария. По ту сторону несбывшегося (СИ)

- Ну я бы так не сказал. Гойя даже автопортрет написал в костюме тореадора.

- Гойя так сильно любил корриду?

- Вот сейчас опять обидно было! Не вздумай такое у кого-то спросить. Любит ли испанец корриду!? Он просто обязан её любить! Это всё равно, что спросить у тебя - любишь ли ты клевер.

- Чуть что сразу клевер, - вздохнула я.

- Хорошо. Ну или спросить у того русского с нашей помолвки любит ли он самовар.

- Что?

- У русских такая штука - воду греть. Я тебе потом покажу.

- И все они любят этот чайник?

- Это не чайник. Но, похоже. Понятия не имею. Но вот спрашивать у них - любят ли они его - не стоит. Потому как они могут его ни разу и не кипятить, а пользоваться обычным чайником, но самовар - это самовар!

- Кстати, давай позовём русских на нашу свадьбу? Не будем нарушать традицию? Только вот современников? Хватит с меня бородатых послов из древности.

- Надо у отца спросить, кого он знает и кто сейчас в Мадриде. Так вот, не отвлекаемся! Коррида…

- А давай без нудных лекций? А? Ну бык. Ну, скачет за тореадором по круглой арене. Кровь, песок, золото и красная тряпка.

- Ох. Давай ты вообще помолчишь? Тебе про это говорить, похоже, совсем не стоит. Что не слово - так прямое оскорбление. Боюсь, что даже бык на тебя обидится!

- Ага. Это я ещё не упоминала про терции, отличия пикадора от матадора и основные техники работы с мулетой - тряпкой этой вашей красной.

- Это не тряпка! Это красный плащ, натянутый на деревянную палку! Нет, я тебе всё же обязательно прочту лекцию. Нельзя же быть такой невежей.

- Ладно. В спальне. Перед сном. Ты рассказывай, а я посплю, - съехидничала я.

- Я отцу пожалуюсь! - Артур закатил глаза.

- Ой, как страшно! Маленький мальчик побежал жаловаться папочке. Невеста корриду не любит. А что, кстати, Его Сиятельство по этому поводу говорит?

- Ну,… Он любит «Корриду в деревне» и «Корриду у шеста на площади». На этом всё.

- Это Веласкес?

- Не совсем. Это Эухенио Лукас Веласкес. Современный художник.

- Не густо. Ладно. Сейчас сама всё увижу и оценю.

И мы, выйдя из машины, направились к зданию арены.

Я не ждала, что мне понравится. И мне не понравилось. Нет, было очень зрелищно. Красивые, шитые золотом, одежды матадоров и тореадоров. Красная развевающаяся мулета. Но всё это время меня не покидало ощущение, что бык обречён. И, хотя Артур мне доказывал, что раньше сплошь и рядом случались несчастные случаи среди тореадоров, что даже у Гойи в его гравюрах «Тавромахии» есть несколько смертей на арене, - мне всё равно не верилось. И я стойко болела за быка. И когда в него швыряли пики, и потом, когда его закалывали. Бык мне импонировал больше этих разряженных мужчин.

Артур пожал плечами и сказал, что так бывает со многими вещами. Не только с корридой. Или ты приходишь в восторг и не задаёшь вопросов, или ты не понимаешь, сомневаешься, начинаешь копаться и задавать извечный вопрос: а зачем?

Я согласилась. Если огромное количество талантливых живописцев восхищались корридой, изображали её на своих полотнах, передавая всё буйство красок, энергии, магии и ликования толпы, то я не могла не согласиться - это захватывающее зрелище. Просто это не моё зрелище. Вот и всё.

- Идём. У нас запланирована встреча с Эскамильо де Салаверри по прозвищу Хабанера.

- А он выступал сегодня?

- Нет. Вот сейчас и выясним почему. У него квартира здесь, недалеко от арены.

- А что за прозвище такое «Хабанера»?

- Это по названию танца. Он так и называется - хабанера. А ещё это ария из новой оперы «Кармен». Её премьера прошла на днях в Лютеции. Композитора я не запомнил, но действие происходит у нас в Испании. И там есть и коррида, и страшная месть, и хабанера. Мне Клариса написала, что была и …

- Клариса? Что опять? - это имя действовало на меня как мулета на быка.

- Милая, мы пришли. Вот его квартира. Давай ты пики в меня дома втыкать будешь?

Я бы ответила, но дверь открылась, и на пороге предстал писаный красавец. Ой, мамочки! Разве такие мужчины вообще бывают? Чёрные волосы и глаза, римский профиль, высоченный рост, белая распахнутая на груди рубашка демонстрировала прокаченный пресс, от которого так млеют дамы, широкие плечи и, финальным аккордом, белозубая обаятельнейшая улыбка. Я открыла рот, да так и не смогла его закрыть. Ой, мама!

- Неска де Руари? - и это ходячее чудо, взяв мою безвольную лапку, поднесло её к совершенным чётко вылепленным горячим губам.

Ой, мама. Кажется, я влипла. Что это?

- Салаверри, убрал магию! Немедленно! - взревел Артур за моей спиной. - Не то я тебе шею-то сверну! Я не бык, так что мало не покажется!

- Фон Мёнерих, не кипятись! Я пошутил, - и этот идеал мужской красоты сделал шаг назад, пропуская нас в свою квартиру.