Мария в поисках кита

На ней всегда можно найти что-нибудь интересное: обрывок фразы, которая впоследствии станет ключом к разгадке заявленной в прологе тайны (если ВПЗР, увлекшись стилистическими изысками, не забудет про тайну напрочь: такое случается, и довольно часто). Иногда присутствуют и просто интересные мысли, претендующие на афористичность и потому плохо запоминающиеся. На этот раз ничего выдающегося: ни одного послания, ни одного адреса, даже «сдохни-сдохни-сдохни» куда-то подевалось. Ни испанского варианта, ни так любимого ВПЗР искаженного французского. Но хорошо просматриваются какие-то пятна, пыльца цветов, засохшие ошметки птичьего помета, следы от раздавленных насекомых… Все это уже встречалось, и не раз, — особенно насекомые. «Мои инсектики, мои верноподданные имаго», — любовно называет их ВПЗР, был карнавал, и я нарядилась энтомологом.

Неужели — воображение кончилось?..

В тот самый момент, когда я уже готова смириться с этой мыслью и поставить на ВПЗР жирный крест, из вороха выскальзывает еще одна открытка, не замеченная мной ранее. Глаза под черной каской, на антрацитовом фоне (ни капли приятного и утешительного в этом остановившемся взгляде нет) — и подпись в самом низу:

НЕ IS WATCHING YOU.[41]

Упссс.

Каким образом открытка вновь скрывается в стопке других, я понять не могу: наверное, я сама выронила ее, инстинктивно отшатнувшись от надписи. Но не это самое удивительное: перерыв и перетряхнув все, я так и не нахожу ее. Зато нахожу надпись — она перекочевала на обратную сторону почти каждой из открыток. «Не is watching you» предстает во множестве вариантов: основательный мужской почерк, летящий женский; совершенно безликие, но при этом ровные и четкие печатные буквы. Задворки Марлен Дитрих именно таковы: ровные и четкие. Тылы кока-кольного Джеймса Дина совсем иные: буквы заваливаются друг на друга и идут вразнос, как если бы их вывел ребенок или сумасшедший. Карандаши разной степени мягкости и остроты; перьевая ручка, разбрызгивающая вокруг себя микроскопические кляксы; гелевая ручка, розовый маркер и фломастеры — черный и красный. И везде это дурацкое: «он следит за тобой», похожее и на предупреждение и на угрозу одновременно, в случае убийства набирайте «М».

«М» — как Маноло.

«М» — как Мария.

Сотни Марий и сотни Маноло, — белые киты с удлиненными телами, — по-прежнему резвятся на поверхности деревянного океана и под ней. И это единственное, что осталось нетронутым в интерьере букинистического.

Отсюда, от прилавка, мне хорошо видно, что шкафы наполнились новым содержимым. Место старинных книг заняли современные. Относительно современные, изданные в последние тридцать — сорок лет. В основном — триллеры и детективы, если судить по корешкам. Не только испанские, но и английские, и французские, и голландские; представлены почти все европейские языки. И не европейские тоже: целый шкаф набит книгами с иероглифами. Еще один — комиксами и манга, но суть не в этом. А в вопросе: зачем маленькому острову в Средиземном море этот нелепый книжный? Кто будет читать книги на хинди или на китайском? Кто вообще заглянет сюда и сделает кассу хозяину при такой зашкаливающей плотности населения?..

Любая, пусть и самая нелепая, деталь должна быть как минимум логичной, а тут целый нелогичный и совершенно абсурдный магазин!..

Стоит мне подумать об этом, как полки шкафов начинают трястись мелкой дрожью: они как будто пытаются избавиться от своей ноши, сбросить с себя груз книг, а то и вовсе исчезнуть вместе с ними. Только для того, чтобы к помещению вернулся его прежний облик сувенирной лавчонки. Но сделать это не так-то просто: книги с комиксами и не думают сдаваться, цепляются друг за друга, — и через несколько секунд все успокаивается.

Атака здравого смысла отражена.