Мария в заповеднике

— Мне кажется, что Пер прав, — подал голос Уэлш, — когда Мария навещает наш холостяцкий домик, сразу тянет расслабиться, забыть о Конгрессе и глотнуть виски.

— А главное, сразу есть, о чем поговорить, — опять влез Йоцхак вдруг… натурально голосом Марии, бросив свой ироничный взгляд в сторону главного техника.

Пер и Дермот оба вздрогнули от неожиданности, но Дермот еще и побледнел, уставясь на Йоцхака, как будто выбирал, с какой части тела его лучше всего начать медленно убивать. Он медленно подошел к Йоцхаку и стал трясти перед ним своим громадным указательным пальцем.

— Я сто раз предупреждал тебя, чтобы ты при мне говорил своим голосом! Ты здесь не у себя на Станции, и ты знаешь, как я этого не люблю!

— Я забылся… — сказал Йоцхак… голосом Дермота Уэлша.

Офицер безопасности медленно, на негнущихся ногах попятился к бару.

— У меня есть одно интересное сообщение, Йоцхак, — произнес Пер, — и если бы Дермот сейчас убил тебя, ты бы никогда уже этого не услышал…

— …по своей собственной вине, — проворчал Уэлш, проглотив дозу какой-то светлой жидкости, прикрыл бар и вернулся в свое кресло.

— Так будем мы сегодня говорить о женщинах или нет? — потребовал, как ни в чем не бывало, Йоцхак.

— Всего несколько слов еще об их детях, — попросил Пер. — Перед миссией в этот район я внимательно просматривал сведения о способах отбора лидеров в Большой Империи. Я обратил внимание на особенную чехарду, которая всегда бывала здесь с наследованием власти. То есть я имею в виду не обычные, как в Цивилизации, военные перевороты, интриги, заточения в крепость и прочие способы устранения законных и незаконных наследников и наследниц. В этом вкусы и методы Большой Империи и стран Большого Конгресса всегда были примерно одинаковы. Но я обратил внимание на одну особенность, которая характерна исключительно для неочеловеченных популяций, с которыми нам приходится иметь дело. Вспомним, что происходило в человеческом обществе? Между кем шла борьба за власть? Кого резали и заточали или, наоборот, кем бывали отравляемы, побиваемы и сожигаемы сами участники данного процесса? Вот именно — себе подобными, живыми людьми, «родными и близкими», друзьями и женами, любовниками и любовницами, с которыми, может быть, минуту назад они еще были в самых дружеских отношениях, а может быть, эти отношения еще и потеплеют снова! Но в Большой Империи повторялась часто одна и та же, фантастическая или даже просто невообразимая история.

Вы можете посмеяться надо мной или мне не поверить, но… я должен вам рассказать, чтобы вам стали понятны некоторые мои предположения.

Исторически — если мы, ради пользы дела, закроем глаза временно на тупиковость данной популяции и применим к ней это слово — исторически, — исторически здесь установилось очень странное правило наследования власти. То есть в борьбе за власть они здесь, можно сказать, почти что не отличались от человеческих обществ — та же поножовщина и авантюра, те же перевороты и интриги, но если в цивилизованных обществах такая борьба идет между конкретными, скажем так, людьми или там принцами крови, то в Большой Империи она идет из-за наследника… которого нет еще и в программе! Трудно сказать, каким именно образом они пришли именно к таким, а не иным правилам наследования.

По всей видимости, это последствия той неразберихи, которая сопровождала популяцию на ранних ступенях ее развития. Но я склонен также думать, что дикие законодатели вовсе не были лишены здравого смысла, когда вывели из процесса наследования живое существо и обратили всю энергию и весь пафос борьбы — на миф! Живого наследника здесь ни во что не ставили — и правильно делали! Наследник или умирал не вовремя, или он заводил детей от разных женщин, и теперь не только он сам, но и дети начинали оспаривать право наследования. Конечно, борьба всегда полезна для развития и естественного отбора, но в данном случае почкование наследников привело к тому, что лидеры уже стали меняться, скажем, как клиенты у женщины в борделе, но ведь хочется пожить спокойно! Хотя бы в период брачных отношений, рождения потомства, его выхаживания и захвата для него места под солнцем!

Как и у людей, здесь у особей этот период делится на: один год ухаживания за самкой, один год на первый приплод, восемнадцать лет на выхаживание, итого — двадцать. Это именно срок, на который надо обеспечить спокойствие между двумя последовательными схватками за власть. Но и сама схватка требовала определенной регламентации хотя бы в силу откуда-то занесенной в ген дикарей склонности к бюрократии. Но о каком порядке или регламентации могла идти речь, если внешний вид конкурентов вызывал у них животную ненависть, требующую своего немедленного удовлетворения либо в победе, либо в смертельном исходе для самого себя.