Марийкино детство

– Не хочу больше играть в каравай! – вдруг закричала Ляля, выходя из круга. – Это игра для малышей. Давайте лучше играть в фанты!

Гости расселись на стульях, и Ванда начала обходить их по очереди. Прежде всего она подошла к Гоге.

– Барыня прислала сто рублей. Чёрного небелого не покупайте, о жёлтом даже не вспоминайте, «да» и «нет» не говорите, что хотите покупайте, головою не мотайте, смеяться тоже нельзя, – выпалила Ванда скороговоркой.

Гога запыхтел от удовольствия, что его спрашивают самым первым, и приложил палец к губам, боясь, как бы не выронить лишнего слова.

Ванда внимательно осмотрела Гогу с ног до головы и спросила:

– Какого цвета у вас носки?

– Зелёные.

– Не врите, они у вас белые.

– Вандедька, что за выражение! – воскликнула дама с розой.

– Гы-ы… – засмеялся Гога.

– Штраф, с тебя фант! – закричала Ванда.

Гога вытащил из кармана перочинный ножик. Марийка сидела посередине длинной шеренги гостей и с нетерпением ждала, когда дойдёт до неё очередь. Уж она-то не сдастся так скоро!

Наконец Ванда подошла к ней:

– Какого цвета у вас носки?

– Сиреневые, – ответила Марийка.

– Вот и не сиреневые, а белые! А какого цвета у вас лицо?

– Синее.

– Ха-ха-ха!… Синее! Вы что, разве утопленница?

Ванда никак не могла заставить её отдать фант. Она злилась и задавала глупые вопросы:

– Какой у вас нос?

– С двумя дырочками.

– Нет, а какого он цвета?

– Телесного.

Ванда так разозлилась, что даже ногой топнула. Марийке стало неловко – ведь всё-таки Ванда была именинница. Она решила на первый же вопрос, ответить «нет» и отдала обрадованной Ванде фант – батистовый носовой платочек, который ей дала мать.

Ванда сложила все фанты в вазу, не в ту огромную, с китайцами, а в другую – маленькую, с цветочками. Ванда вынимала из вазы то ножик, то гребёнку, то бант и опрашивала: что делать этому фанту?

Дама с розой в причёске завязала себе глаза шарфиком, уселась в кресло и стала назначать какому фанту что делать:

– Этому фанту три раза проскакать на одной ноге вокруг рояля.

– Этому фанту пропеть что-нибудь хорошенькое.

– Этому фанту протанцевать с именинницей польку.

Наконец Ванда вытащила из вазы маленький носовой платочек.

– Владелец этого фанта должен подойти к господину Шамборскому, – медленно проговорила дама, – и сказать ему приветствие на французском языке.

«Это мне, – подумала Марийка. – Как же так? Я ведь не умею по-французскому…»

Ляля засмеялась и захлопала в ладоши.

– Не отдавайте вещи, пока каждый, не исполнит, что ему назначили, – сказала она со злорадством, поглядывая на Марийку.

Поднялся ужасный шум. Лора кричала, что она не хочет петь, девочка в кружевном воротнике плакала и требовала обратно свою брошку, потому что воротник висел у неё на плече и ей было очень неудобно. Только Гога весело скакал на одной ноге вокруг рояля.

А Марийка спряталась опять за пальму.

«Не пойду, – думала она. – Я же не умею по-французскому, ни за что не пойду. Вот как только Ванда отвернётся, я выхвачу из вазы свой платочек. Пусть тогда заставят!»

Но Ляля точно отгадала Марийкины мысли. Она схватила вазу со стола и отнесла её даме с розой в причёске.

– Нина Петровна, возьмите вазу! Я боюсь, что все фанты растащат…

Марийку вытащили на середину комнаты и стали уговаривать, чтобы она подошла к отцу Ванды и сказала ему: «Комман ву портэ ву, мосье?» Это значит: «Как вы поживаете?»

– Попробуй, Марийка, ничего! – сказала Лора.

– Ну, повторяй за мной, ведь это очень легко, – приставала Ляля. – Комман ву портэ ву…

Марийке было ужасно стыдно. Все гости смотрели на неё и смеялись. Ей очень не хотелось повторять за Лялей французские слова, но она вспомнила о том, как мать наказывала ей беречь батистовый платочек, и шопотом, про себя, несколько раз повторила: «комман» и «портэ».

Что ж, это и вправду не трудно. «Портэ» – похоже «а «портрет».

– Ну ладно, а где говорить-то? – спросила Марийка.

– В гостиной! Станислав Стефанович в гостиной! – загалдели кругом.

– Идёмте!

Марийку повели в гостиную. Чтобы попасть туда, нужно было пройти через столовую. Там уже был накрыт огромный стол. На твёрдой накрахмаленной скатерти стояли закуски, пироги и хрустальные вазы с фруктами. На дворе ещё не стемнело, но все лампы были зажжены, и Максимовна, наряжённая, как барыня, в синее шерстяное платье, вынимала из буфета стеклянные вазочки для мороженого.

«И вправду уж сделаю, как они хотят, – подумала Марийка, – а то ещё Ванда рассердится и не позовёт есть мороженое «тутти-фрутти».

Дети остановились у высоких дверей, завешенных зелёными портьерами. За портьерами разговаривали и смеялись взрослые.

«Вот сейчас… Сейчас… – подумала Марийка. – И зачем только я пришла на эти именины! Лучше бы воробья с Машкой на дворе хоронила. Ох! Убежать бы!…»

Ей стало страшно, как тогда на лестнице.

– Ну, чего же ты стала? Какая смешная! – сказала за её спиной Ляля Геннинг.

Кто-то легонько подтолкнул Марийку. Она споткнулась, переступила через порог и остановилась, зажмурившись от яркого света.