Марина

– Семнадцать. Я только окончил школу.

– Где вы взяли деньги на паспорт? – вопрос Кондратьева, который ехидно улыбался, думая, что загнал Лёню в тупик.

– У меня был золотая цепочка, подарок дяди. Именно её я и отдал за паспорт, но, конечно, не сразу, а только при получении.

– Сами вы хотели уехать в США? – вопрос Алексея Николаевича.

– Я не думал об этом. Просто подчинился родителям, о чём очень сожалею.

– Кто тебе делал паспорт? – вопрос Кондратьева.

– Какой-то мужик. У него ещё шрам на щеке. Я подошёл, мы поговорили, потом прошли куда-то. Мне завязали глаза. Там меня сфотографировали и отвели обратно. Всё. Пришёл в назначенный день, забрал паспорт, расплатился цепочкой.

– Врёшь! Кто тебе помогал? Кто тебя здесь ждал? Для какого задания ты прибыл? – Кондратьев уже орал на Лёню.

– Никто мне не помогал. Я приехал на конференцию. Влюбился. Остался.

Лёня ответил дерзко, что ещё больше взбесило Александра, и он со всей силы ударил Лёню. Тот отлетел и ударился об стену головой. Хорошо, что очки Лёня заблаговременно снял, и сейчас они лежали на столе.

– Прекратить безобразие! – Алексей Николаевич закричал на Кондратьева и, нажав кнопку, вызвал охрану.

– Увести арестованного. А вы, Александр Константинович, в кабинет начальника.

Алексей Николаевич был взбешён поведением Кондратьева. Он давно и последовательно требовал от своих сослуживцев вести допросы без рукоприкладства, без давления на арестованного. Кондратьев нарушил все требования, да ещё в присутствии старшего по званию.

– Ты что творишь? Разве не знаешь, что бить арестованного запрещено? Это гражданин США. Ты хочешь международного скандала? Подрываешь устои социализма. Да как ты посмел?!

– Это шпион. Неужели вы не видите?

– Нет, не вижу. Разве настоящий шпион станет прятать свои документы в камере хранения, где висит объявление, что камера подлежит реконструкции и скоро будет заменена на новую? Разве шпион будет делать себе новый паспорт у “Резанного”, на которого показал арестованный? В их квартире был произведён обыск при задержании. Ты читал доклад?

– Читал.

– И что? Нашли что-нибудь?

– Нет.

– Кондратьев, ты отстранен от ведения этого дела.

– Я докажу, что это шпион! Я найду всех его сообщников!

Вечером Алексей Николаевич сидел у Эдуарда Петровича дома, и они обсуждали Кондратьева.

– Эдик, он наверняка попытается обыскать квартиру по новой.

– Пусть обыскивает. Надо только предупредить Марину, чтобы не испугалась.

– При ней не придёт.

– Я предупрежу своих ребят: пусть следят за квартирой. Как только твой Кондратьев наведается, пусть попридержат и Марину, и Лидию Яковлевну до специального разрешения.

– Кто это – Лидия Яковлевна?

– Хорошая знакомая. Она будет пока с Мариной. До родов и первое время после.

– Я по своим связям уже сообщил в американское посольство насчёт их гражданина. Возмущены. Если не сегодня, то завтра точно заявятся. Ты сказал Лёне, чтобы жаловался.

– Да. Тем более, есть на что. Его сегодня на допросе Кондратьев ударил. Синяк будет – это точно. Эдик, как только Кондратьев войдёт в квартиру, дайте мне тоже знать.

– Сообщим.

– Дело Лёни поручили Смирнову Павлу Сергеевичу. Очень порядочный следователь.

– Удачи тебе, Алёша. Держи в курсе дела.

– До скорого.

За Кондратьевым была установлена слежка. Как и предполагал Алексей Николаевич, Александр решил самолично обыскать комнату Лёни и Марины. В отделе он славился нахождением тайников. Многие диссиденты погорели именно из-за него, который умело находил всё запрещённое. Дождавшись, когда Марина ушла на работу, а Лидия Яковлевна в магазин, Кондратьев бесшумно проник в квартиру, а затем и непосредственно в комнату Марины. Об этом незамедлительно было доложено Алексею Николаевичу.

Александр перерыл в комнате всё верх дном, и тайник был, разумеется, обнаружен, но кроме небольшой суммы денег там ничего найдено не было. Когда в раздражении он стоял посреди комнаты и осматривался, так же бесшумно вошёл Алексей Николаевич.

– Садись, Саша, поговорим.

Тот, не глядя на начальника, взяв стул сел.

– Нашёл что-нибудь?

– Нет.

– Вот, смотрю я на тебя, Саша, и никак не пойму. У тебя ненависть ко всем, кто к нам попадает. Ты даже разобраться не пытаешься. Ты сразу ненавидишь. Почему? Откуда в тебе это?

– К нам просто так не попадают. Все они сволочи!

– Ты это серьёзно? Ты что, забыл, что при Сталине творилось? Сколько невиновных было загублено, а потом мы их всех реабилитировали. Потому что не было состава преступления. Не было.