Марьина исповедь

Не произнеся ни слова, я кивнул своему соседу, указав глазами на незнакомку. Он, посмотрев на неё, шепотом произнёс: «Это Матильда, она содержанка. Жила с господином К., но он уехал и навряд ли вернётся. Так что она свободна, дерзайте, князь». Слова соседа сильно обидели меня. С одной стороны, как он мог мне предлагать такое, а с другой – так о ней отзываться? Я едва сдержал себя, чтоб не ответить ему грубостью. Да простит меня Рахманинов, играл он гениально, но всё великолепие звуков и аккордов перебивало одно лишь слово, звеневшее в моих ушах как колокол: «Содержанка». Не могла такая женщина быть содержанкой. Княгиней, графиней, королевой – да, содержанкой – никогда. Весь концерт я смотрел на неё, лишь изредка опуская глаза. Она заметила мой пристальный взгляд, сдержанно улыбнулась уголками губ. Впервые концерт длился для меня слишком долго, потому что желание заговорить с ней было безмерно велико, но это дало мне возможность успокоиться и снова управлять своими эмоциями.

По окончании концерта в фойе было сервировано шампанское. Незнакомка вышла из зала и подошла к гардеробу, собравшись уходить. Я взял два бокала и подошёл к ней со спины.

– Извините, позвольте угостить Вас бокалом шампанского.

Она вполоборота повернулась, посмотрела на шампанское, потом на меня и в первый раз подарила мне свою обворожительную улыбку. Одобрительно кивнув, без слов приняла бокал.

– Разрешите представиться: князь Н., – мысли путались, не зная, с чего начать, я перешёл на банальности. – Как Вам концерт? Это Ваше первое знакомство с Рахманиновым?

Она пристально смотрела мне в глаза, в них было столько власти, что мне ничего не оставалось, как подчиниться ей.

– А Вы красавчик, князь, – сказала она с улыбкой, – простите меня великодушно, но я всегда говорю то, что думаю. По-другому не умею. Можно, я буду звать Вас Н.? Ах да, меня зовут Матильда.

– Очень красивое имя, мы все влюблены в нашу Матильду Кшесинскую, и если она жемчужина, то Вы, несомненно, алмаз. Я буду рад слышать из Ваших уст Н., но и мне позвольте звать Вас Мэтти.

Мы очень быстро нашли общий язык. На следующий день, гуляя по городу, я поймал себя на мысли, что знаю её как будто бы тысячу лет. Возвышенное чувство влюблённости, постоянный поиск различных предлогов, могущих продлить минуты свидания, несомненно, делали меня смешным в глазах Мэтти. Поздно вечером, при прощании, она подарила мне первый поцелуй.

Через неделю мы уже не представляли себе жизни друг без друга. Я снял хорошие апартаменты с прислугой, и Мэтти переехала ко мне при условии, что я никогда не буду интересоваться её прошлым. Эти два весенних месяца, месяца любви, пролетели как один миг. Мы наслаждались каждым днём, много гуляли и общались, она оказалась интересным собеседником, умеющим спорить и имеющим свою точку зрения. К тому же она была недурно воспитана. От друзей я узнал, что в Баден-Баден Мэтти приехала около двух лет назад с одним венгерским гусаром. Тот был человек азартный, за вечер промотал всё своё состояние и напоследок сделал ставку на Мэтти. Обладателем выигрыша стал господин К., который, к счастью, мог не только брать, но и отдавать. Он нанял для молодой воспитанницы учителей, которые каждый день в течение четырёх часов делали из неё светскую даму, обучая манерам, искусствоведению и основам философии. Больше о Мэтти я не знал ничего, да мне и не нужно было.

По вечерам она садилась на тахту, у камина, сняв домашние туфли, спрятав ноги под юбку платья и, склонившись над романом или томиком стихов, читала, а может быть, только делала вид, что читала. Я же садился напротив в кресло и, теряясь в безмолвном пространстве, любовался её красотой. За всё это время она ни разу не поднимала глаз и ни разу не взглянула на меня. На протяжении всего нашего романа я часто задавал себе вопрос: «Любит ли она меня так, как люблю её я?» Любовь слепа, страх потерять любимого человека не оставляет времени задуматься над тем, как ты выглядишь в его глазах. Некоторые вещи, которые вчера ещё были табу, сегодня прощались с лёгкостью за одну улыбку, одно ласковое слово, за один поцелуй. Я был уверен, что она любит меня так же бескорыстно, и готовность положить весь мир к её ногам ждала только приказа. Сейчас, по истечении многих лет, я понимаю, что с её стороны были какие-то чувства, но всё же это была больше игра в любовь. Да, она отвечала мне взаимностью, но в этой взаимности не было страсти.