Читаем Марина. Хорошо ли ты меня знаешь (СИ) полностью

Марина. Хорошо ли ты меня знаешь (СИ)

Последние дни Кара мало гуляет. Почти все время она лежит, отвернувшись от окна и разглядывая все одну и ту же стену. Неровности поверхности можно было уже выучить наизусть, но она все время находит в ней что-то новое и смотрит все с тем же интересом. Она пытается понять штуку, в общем-то, простую: как это возможно, что человек может быть таким подлым? Нет, ей рассказывали, что бывают плохие люди. Мама предупреждала ее держаться подальше от мужчин и не верить похвале. Челик разрешал ей сидеть с друзьями в кафе, и она тоже смеялась над их шутками. Но тогда все это казалось не всерьез. Нет, она действительно верила в то, что так яростно отстаивали друзья Челика — свободная любовь (разве может быть любовь несвободной?), право на самовыражение (разве можно запретить человеку свободно дышать и проявлять себя?), выживание сильных и умных (а разве кто-то из них глуп или слаб?). Но тогда это все звучало правильно.

Ее родители любили друг друга, были уважительны с людьми и давали своим детям чуть больше свободы, чем было в семьях ее подруг. И если кто-то говорил «да» — это всегда было «да». «Нет» — означало «нет». «Люблю» значило «люблю», а верю — значило верю. Но как может один человек использовать другого, как вещь? Как шкаф, как тумбочку, как вазу для цветов? Использовать, а потом выкинуть?

Когда Догукан Кая смотрел на нее, это было обволакивающее чувство радости, ожидание того, что вот-вот что-то важное будет сказано. Как будто он любит тебя, и ты это знаешь, и все это знают, и ничего не нужно говорить. Такой красивый и умный, и взрослый — любит ее!

Когда Догукан-бей брал ее за руку, это было обещание чего-то большего, чем прикосновение. Когда они шли рядом по улице — это было, как если бы они шли вместе через жизнь, а не пересекали дорогу на перекрестке. Когда он целовал ее, это было обещанием, что так будет всегда. Но даже не в этом дело! Она могла бы себе напридумывать, но ведь он сам сказал «люблю» и много другого. Было бы не так горько знать, что она придумала все сама. Но «как ты прекрасна!», «любимая», «я хотел бы быть с тобой всегда!» она не сказала себе сама.

А потом он дал ей понять, что все закончилось. Не сказал «уходи», а просто отвернулся. И в глазах его была даже не злость, не презрение — там она была пустым местом. Чем-то ничтожным, гадким, надоедливым. Та, которую вчера он называл своей королевой.

Кара думает о том, что теперь она опозорена. Что будет, если кто-то узнает? А родители? Теперь ей не выйти замуж, а ведь она никогда бы не позволила Догукан-бею прикоснуться к себе, если б он не дал понять, что собирается послать сватов.

А Догукан Кая в это же время сидит у другой постели — как было условлено, он зашел получить долг с Дениза и нашел его еще спящим после вчерашней пьянки в клубе.

За последний месяц Дениз сильно опустился. Он начал пропускать работу, как сегодня. Подолгу носил одну и ту же одежду, дурно пах, много пил, играл, проигрывался, не задумываясь о будущем. Кая он должен был уже больше двух тысяч долларов.

Догукан Кая презрительно осмотрел квартиру. Ну и нора! Ему надоело ждать.

— Проснись! Эй, вставай! — он толкнул Дениз.

Тот что-то пробурчал, поворачиваясь на другой бок.

Потребовалось время, чтоб добиться успеха. В другой раз Догукан не стал бы так напрягаться, но сегодня ему самому нужны были деньги.

— Догукан-бей! Как здо- здорр- здоррово что ты пришел! — Пробормотал Дениз. Э, да он не только пил!

— Дениз! Мне нужны деньги!

— Какие деньги?

— Мои деньги. Сегодня ты должен мне отдать долг, помнишь?

— У меня нет денег.

— Нет?

— Совсем нет… — и он снова уснул.

Догукан осмотрелся. Похоже, что тут действительно ничего нет. Что ж, пришло время прислать сюда Али с приятелем. Собственно, на это он и рассчитывал. Дениз, работник таможни, был им полезней как запуганный должник, чем если б расплатился наличными. Иначе Догукан и не стал бы сближаться с ним с самого начала, не приглашал бы в клуб и не платил бы за проституток и наркотики.

Вечером того же дня Омар Новази задумчиво глядел в окно на свою юную секретаршу, легко сбегающую по ступеням и молодого мужчину, поджидающего ее у входа. Сезен Марты и Догукан Кая, кто бы мог подумать. Ему не было известно ничего конкретного о мужчине, кроме его родственных связей и должности. Но, имея такой огромный опыт работы с людьми, часто в экстремальных условиях, он мгновенно разбирался в людях. Догукан не нравился ему. И потом, кажется, говорили что-то о нем и женщинах. Он взял трубку и набрал номер.

— Шахид? Да, здравствуй. Рад тебя слышать. Как семья? Как дети? А что зятья, невестки? Да, у меня тоже. Да. Стыдно признаться. Спасибо. Шахид, мне нужна услуга. Проверь для меня одного человека…