Марина. Хорошо ли ты меня знаешь (СИ)

Вообще Догукану к такой реакции женщин не привыкать. Он знал многих женщин. Какой-то период своей жизни он посвятил зарабатыванию денег на этой реакции. Обычно он специализировался на немках и англичанках, курортных пташках. Потом родственники намекнули, что терпеть позор они более не намерены, пришлось сменить род деятельности. А жаль — это был простой и приятный заработок.

Но все они и в подметки не годились маленькой Птичке, сидящей сейчас напротив. И сегодня она будет его!

В эту минуту он был как никогда далек от истины. Сидевшая напротив Птичка вежливо улыбалась — она не хотела портить настроение этому милому приятному человеку. Ей вообще было неловко и страшно подумать, как все это сказать, но сказать придется, а пока что она тянула время. К этому моменту ей было окончательно понятно, что этот человек не может стать ее мужем, и что для дружбы у них нет никаких оснований. К сожалению, придется вызвать неудовольствие всей родни. Но и затягивать нельзя. Она назначила разговор на завтра. Завтра утром, когда выветрится вино, когда будет ясная голова, и его присутствие не будет давить на нее. Она скажет все по телефону. «Извини!» — скажет она. И не нужно будет объяснять ничего ни про господина Новази, ни о том, что жить погруженной в мелочность и пустоту для нее невозможно. При всем своем очаровании, Догукан Кая — словно пришелец с другой планеты.

Ужин закончился, расплатились.

— Ну что, пойдем? — уверенно сказал он.

— Пойдем.

Они вышли. Темнеющее небо приятно контрастировало с оставленным рестораном. Тут больше настоящего, чем в той музыке и блеске. Не задумываясь, она повернула в сторону дома.

— Ты куда? — Он как будто удивился.

— Там автобус. — Она махнула рукой.

— Куда ты собралась? — Еще раз повторил он.

— Домой. Уже поздно!

— Почему домой? Милая, вечер только начался!

— Но меня ждут, я никогда не задерживаюсь так поздно.

— Ерунда. Скажешь родным, что была со мной. А я тебя провожу. Потом.

— Почему потом? Мне нужно идти…

— Зачем тебе идти домой, глупенькая?

— А куда?

— Ну, я думал, мы зайдем ко мне.

— Зачем?

— Поговорим. Узнаем друг друга лучше.

— Но уже девять вечера, Догукан-бей. Зачем надо узнавать друг друга в девять? Разве мы недостаточно говорили?

Она что, дура?

— Но мы будем узнавать друг друга лучше. Еще лучше.

— Что?

Кажется, до нее начало доходить.

— Нет, Догукан-бей. Прости.

— Ты куда?

— Не надо, Догукан-бей, не иди за мной.

— Хорошо, завтра. Я позвоню тебе завтра. Во сколько?

Она покачала головой.

— Не звони мне. Не надо. Вообще не звони. Никогда.

— Ты что? Ты отказываешь мне?

— Прости.

Невероятно! Богатые белокожие европейки пачками вешались ему на шею, сами давали деньги, умоляли о продолжении — только выбирай! А эта маленькая стерва с ясными глазами так спокойно говорит «нет». Да было бы что! Да кто она такая? Ни виду, ни связей. Генеральская шлюха!

— Эгоистка! — Вдруг сорвался он на крик. — Я вожу ее в ресторан! Я плачу за шампанское, музыку! Я три недели за ней бегаю! И что?

Это было что-то неправдоподобное. Он говорил какие-то странные вещи — так бывает только в кино. Так не бывает в реальной жизни! Птичка не могла поверить своим ушам, ей было стыдно — на них уже смотрели люди. Смотрели с неодобрением.

Он продолжал орать — словно сползла маска, и перед ней теперь был не приятный молодой мужчина, а какой-то зверь. Что-то мерзкое и гадкое. «Прости меня!» — хотелось ей сказать. Наверно она что-то не так сделала. Наверно, она дала надежду, позволила верить… но слова упрямо не лезли из горла.

— Я бы на тебе даже женился! — неожиданно закончил он свой монолог, и в его голосе теперь было что-то жалкое.

Это было уж слишком! Птичка засмеялась, а может — заплакала, а может одновременно и то и другое. Она развернулась и побежала, не разбирая дороги, и это «женился бы» долго звучало в ее ушах.

Англия, 2006.

Свое открытие леди Эмма Бродаган сделала, гостя в имении дяди Ричарда и тети Алины. Это не удивительно, потому что Ричард с Алиной были ее законными опекунами после маминой смерти от рака восемнадцать лет назад. На самом деле сестрой матери была Алина, но именно в дяде Ричарде Эмма чувствовала основную силу, укрывающую ее от бед мира сего, и именно его руководство она особенно ценила. Тете Алине всегда удавалось оставаться в тени мужа, хотя дом, дети, карьера мужа — все это было под ее присмотром. Но как-то само собой складывалось так, что главным был Ричард. Он посылал детей в школу, он обсуждал с ними вопросы жизни и смерти. Он, в конце концов, был сэром Ричардом Харт, бароном К-им, известным адвокатом, главой комиссий, членом организаций, и прочая и прочая. Алина же настаивала только на одном — на принадлежности семьи к Русской Зарубежной Церкви, поскольку происходила из эмигрантской семьи в каком-то поколении. Впрочем, в церковь они ходили редко, и свое отношение к ней Эмма ощущала как формальную принадлежность к еще одному аристократическому клубу.