Марина. Хорошо ли ты меня знаешь (СИ)

Итак, это история — о девушке неопределенного возраста от пятнадцати до тридцати, росшей под гиперопекой, но чаще всего — с угрозой для жизни либо в условиях депривации родительской любви. Родители у нее, как правило, или отсутствуют, или есть, но очень заняты, или слегка того. Это объясняет отсутствие друзей, жизненного опыта и энциклопедические знания героини в вопросах философии при почти полном отсутствии таковых по вопросам физиологии половых отношений. Она, каким-то образом, попадает на глаза развращенному проходимцу на десять-пятнадцать лет старше с демоническими чертами в его, безусловно, мужественной внешности, с безнадежно испорченной репутацией, но яркими искрами порядочности в душе. Во всяком случае, он, перепробовавший десятки и десятки женщин, вдруг понимает, что лишь она способна возродить его вянущую душу, вернуть его на стезю порядочной семейной жизни и, что одно и то же, отучить от волокитства. Но, поскольку, по невинности своей, барышня упорно не понимает намеков, ее нужно научить понимать свое счастье. И вот, он ее похищает и начинает уговаривать, или же просто насилует. После непродолжительной борьбы нахлынувших по этому поводу чувств с феминистическими убеждениями героини, все становятся счастливы. Этому особенно способствует вновь развившаяся у героя импотенция по отношению ко всем остальным особям женского пола на фоне происков гнусных злодеев. Таков, вкратце, наиболее частый сюжет, предлагаемый женщинам как модель отношений полов. Все это бывает немного волнительно, возбуждающе и раздражающе одновременно.

Но частый — значит, востребованный. А теперь спросим себя — кого может притягивать однотипное повторение историй о соблазнении и насилии?

Если это женщина, то женщина, которой запрещено свободное проявление чувств, выбор мужчины, открытое общение с ним и секс. Либо потому, что это еще молодая девушка, которая боится родительских запретов, либо потому, что это замужняя женщина, которая переживает потерю молодости, скуку, усталость от монотонной семейной жизни и лишь в такой форме может еще раз напомнить себе о том, что когда-то все это принадлежало и ей — и молодость, и невинность, и первое замирание духа при поцелуях, и соблазн. Ей, выбывшей из игры, нельзя нарушить правила, не почувствовав себя плохой. Но трюк с насилием позволяет это сделать — вроде бы и не виновата, и все получается! Так, бывает, что молодые девушки притворяются пьяными, чтоб намекнуть парням, что вообще-то я ни-ни! — но сегодня можно.

Хуже, если это нравится мужчине. Это уже симптом.

Еще хуже, если это экранизируют и показывают совсем молодым мужчинам, которые чистосердечно верят в то, что показанное — правда. Так появляются мужчины, искренне верящие в то, что женщинам нравится, когда их насилуют.

Стамбул, 2011.

Дениз сидит в «Зеленом псе», ожидая Догукана. Рассматривает других посетителей и медленно пьет свой чай. Сидеть просто так ему неловко, а Догукан задерживается, впрочем, как всегда. В кармане брюк у него лежит маленькое приспособление, совсем как в фильмах, и ему никак не удается об этом забыть. Рука так и тянется к карману, чтобы похлопать и еще раз убедиться в том, что все на месте и никуда не выпало. Ему кажется, что все в чайной приглядываются к нему, кто, скосив глаза, кто, как бы случайно, обернувшись.

Подошедший Догукан плюхается на соседнее сидение и глупо ухмыляется. Дениз снова поражается тому, как пускают в приличное общество человека с таким лицом — кажется, все пороки обозначены на нем. Лживость, похотливость и злобность. Пока Догукан вполголоса ругает кого-то, чем-то ему не угодившего, Дениз борется с желанием уйти или что-нибудь сказать, но, преодолев себя, успокаивается. Заказывает еще чай для себя и Догукана.

— Нашел что пить! — Возмущенно бурчит тот. — Вино закажи!

Дениз берет вино, возвращается и незаметно нажимает кнопку в кармане.

Первый стакан Догукан выпивает залпом, после чего его лицо расслабляется.

— Так зачем ты меня звал? — Спрашивает он все еще сварливо, но намного спокойней.

— Понимаешь, скоро проверка. Я не смогу изменить списки, если недостачу обнаружат, меня могут поймать.

— А от меня чего ты хочешь?

— Помоги мне!

— Причем тут я?

— Это же ты меня во все это втянул!

— Ты, дорогой мой, дурак. А за глупость надо платить. Ты сам вляпался по самое «не могу» и не надо никого винить.

— Но ты меня шантажировал!

— Шантаж — громкое слово. Его теперь употребляют все, кому не лень.

— Твои люди избили меня, сломали мне палец.

— Ты сам-то слышишь, как смешно это звучит? Пальчик сломали ему, ха-ха! — Он налил еще, прихлебнул, и сказал резко и зло, — ты был должен им деньги!

— Я был должен тебе — за наркотики и проституток, которые ты мне давал. Если б не ты, я никогда не попробовал эту дрянь, и не задолжал бы столько денег.

— Тебя никто не заставлял брать это.

— Да….

— Ты что же думал, все уже закончилось? Один раз оказал услугу — и все?

— О чем ты?

— Ты, милый мой, теперь не отвертишься. У нас есть подписанные тобой бумаги. Ты будешь работать на нас и дальше.

— Я уже все отдал.