Марина Цветаева. Письма. 1928-1932

А позднее — когда-нибудь — и копии его писем. Переписанное моей рукой не значит отданное для печати, попавшее в Ваши руки («в руки Лу…») [1093] не значит «обнародованное»: разбазаренное: преданное.

К Вашему Р<ильке> добавится у Вас мой. (Подчеркиваю, ибо так говорю.)

Могла же Беттина — бескорыстная расточительница любви! — подарить письма Гёте, написанные его рукой, отдать их своему юному другу [1094], который их (и Беттину, и письма) позднее предал: потерял.

Вы меня никогда не предадите.

Несколько Ваших слов доставили бы мне высокую радость.

Жму руку и спасибо за все.

                             Марина

Впервые — Небесная арка. С. 192. СС-7. С. 358. Печ. по СС-7.

33-30. С.Н. Андрониковой-Гальперн

St-Pierre-de-Rumilly

(Haute Savoie)

Château d’Arcine

15-го авг<уста> 1930 г

Дорогая Саломея! Вы верно не получили моего последнего письма — вероятно с парижской квартиры непересланного.

В нем я писала о болезни Мура (свалился в ручей и застудил себе низ живота: все последствия) и просила Вас июльское иждивение выслать не чеком, а деньгами, п<отому> ч<то> с июньским чеком местный банк устроил проволочку в 3 недели — отослал в Париж, тут 14-е июля [1095] — задержка и т. д.

И вот — еще ответа нет, хотя писала я Вам около 3-х недель назад.

Простите за напоминание, но очень давно сижу без денег, а у С<ергея> Я<ковлевича> тоже ничего нет, т. е. минус-имущество, п<отому> ч<то> Мирский давно перестал доплачивать за санаторию. Платила я — остатками вечера, теперь все иссякло.

Последнее иждивение, полученное, было июньское.

С<ергей> Я<ковлевич> поправляется, но дико томится в пансионе.

0 себе рассказывать нечего: лето неудачное.

Целую Вас крепко, простите за скуку, напишите о себе: здоровье и лете.

                             МЦ.

Впервые — СС-7. С. 130–131. Печ. по СС-7.

34-30. К.Б. Родзевичу

St Pierre-de-Rumilly

(Haute Savoie)

Château d’Arcine

15-го авг<уста> 1930 г. — день рождение Наполеона.

                             Дорогой Р<одзевич>!

Вот какое дело: помните, я взяла у Вас в Annecy 100 фр<анков>? Это было на старинный серебряный браслетик с львами, который я увидела в окне и который бы, не купи я его, отравил мне остаток моих дней — хотя бы в С<ен->Лоране!

Но, помятуя налоги (около 800 франков!) о покупке сообщить не решилась и сказала на Вас — что Ваш подарок. Так знайте: две львиных (или догьих) морды, соприкасающихся — подарили Вы. Уверьте себя и сам в этом, тем более, что почти правда: без Вашей сотни у меня бы их не было. Кроме того, увидь Вы этих львов и, главное, мои глаза, пожирающие их сквозь стекло, Вы бы конечно — хотя бы чтобы освободиться от этого зрелища — мне бы их (львов) преподнесли. — Не обиделась бы только М<ария> С<ергеевна>! [1096] Скажу — если понадобится — что подарок к имянинам.

_____

Завтра утром уезжает Е<лена> Ал<ександровна> [1097], нынче утром приехал Туржанский [1098], На<талия> Ник<олаевна> [1099] рада средне, — оба уезжают в понедельник. Вчера Сережа с Нат<алией> Ник<олаевной> ездили в Thonon — по желанию С<ережи> без меня — всё еще удивляюсь, но начинаю привыкать. Всю жизнь меня убеждал, что без меня жить не может и загубил мне этим немало — из немногих моих! — прекрасных дней. (Что скучает без меня каждый час.) Думаю, что более меня была удивлена Нат<алия> Ник<олаевна> — А м<ожет> б<ыть> мне самой хотелось в Annecy с Вами одним (наверное даже!) не поехала же — потому что неловко — и жаль.

Дай ему Бог на этой дороге — успеха.

_____

Погода разная, но больше — грязная. Надеюсь на сентябрь — месяц всех наших, кроме Муриного, рождений.

Про браслет ничего не пишите, да и про Thonon — я ведь все письма читаю вслух — от того же нежелания обидеть. (Дура я!)

Обнимаю Вас. Письмо уничтожьте непременно

                             МЦ

Впервые — Письма к К.Б. Родзевичу. С. 181–183. Печ. по тексту первой публикации.

35-30. С.Н. Андрониковой-Гальперн

<Конец августа 1930> [1100]

Дорогая Саломея! Огромное спасибо.

Пишу поздно ночью, а завтра утром рано надо в соседний городок на рынок — 12 кил<ометров> aller et retour, причем retour с пудами: картошки, овощей, хлеба, здесь кроме молока и сыра ничего нет.

Кончила — минус последние пять страниц, жду франц<узского> текста русской литургии — Мо́лодца, написала ряд стихов к Маяковскому [1101]. Прочла Mireille [1102] Мистраля и читаю Коринну [1103].

Погода (тьфу, тьфу не сглазить!) последние две недели — блаженная. Мур (еще более тьфу, тьфу!) поправился — и от падения в ручей и от ржавого гвоздя, который пытался согнуть ногой и который, проткнув толстую подошву сандалии, прошел ему в ногу.

Читать учиться не хочет ни за что, стихи ненавидит. — «<Мама!> Почему Вы сделались… ну — писательницей (NB! слова не слыхал, изобрел) — а не шофером или чем-нибудь таким?»