Читаем Марина Цветаева. Письма 1933-1936 полностью

Настоящая деревня. Раньше был лес, т. е. и теперь стоит, но ходить нельзя, п<отому> ч<то> под каждым кустом — либо куропатка, либо охотник, чаще — охотник и во всяком случае — смертная опасность. Охотники в первый день охоты убили мою собаку Феликса, — молодую, веселую, рыжую и верную, всегда убегавшую и всегда возвращавшуюся. На этот раз — не вернулась. Ждали весь вечер, всю ночь, всё утро, — пошли разыскивать в те поля и перелески, где с ней гуляли, — никого: только выстрелы.

У меня всегда горе с собаками. Эту мне подарили на шоссэ: приласкала, а хозяйка: — Le voulez-vous?[767] Я, конечно, да, — и привязалась, сжилась — и вот… Пес был неотразимый. (Зачем я Вас им растравляю? Эгоизм. Впрочем, письмо было бы не мое, если бы не было про Феликса, это моё настоящее: горе, которым живу.)

Здесь буду во всяком случае до 20-го сентября. (Ученье — 3-го Октября). Милая Наташа, неужели Вы правда приедете в Париж весною? Сделайте это. Хорошо бы на Пасху, т. е. во время Муриных каникул, чтобы мне не так быть связанной его про*водами и приво*дами. (Он — путешествовать один?? Я его и в школу за три дома одного не пускаю. Самостоятельность детей есть только беззаботность матерей. «Мой сын такой самостоятельный», это значит, — «Я решила не обращать на него никакого внимания». Но об этом — потом.)

Напишите мне еще сюда, успеете. Давайте помечтаем — о совместном весеннем (блаженном!) Версале, о растравительном Трианоне[768], просто о нашем ванвском (я теперь в Ванве — Vanves, но это тот же Кламар, т. е. близкий пригород)[769] форте: пустыри с солдатами, где мы все вечера будем гулять. Жалко, что Вы меня увидите в неволе (дома), торопящейся и торопящей всех, не терпящей — ничего, терпящей — всё. Но иногда будем сбегать. Напишите — серьезно ли? Т. е. сколько-процентная мечта?

Обнимаю Вас и жду весточки

                                       МЦ.


<Приписка на полях, в начале письма:>

а меня пишите без Цветаевой, просто — Efron, Цветаеву они не одолеют и просто не отдадут письма, — здесь ввиду простоты нравов двойных фамилий не бывает, здесь на всю деревню две фамилии: La Montagne и L’eau[770], моя, Efron, третья.

<Приписка на полях в конце письма:>

Мой постоянный адр<ес>:

31[771], Rue Jean-Baptiste Potin

Vanves (Seine)

France

Но сюда написать вполне успеете, я наверное задержусь до 25-го, хочется чтобы Мур на подольше надышался коровами и курами, — он ведь, увы, городской, и здесь в первый раз в жизни увидел свинью. Сказал: «грозная и грязная».


Впервые — Письма к Наталье Гайдукевич. С. 67–70. Печ. по тексту первой публикации.

50-34. В.В. Рудневу

Vanves (Seine)

33, Rue Jean Baptiste Potin

23-го сент<ября> 1934 г.


                         Милый Вадим Викторович,

Узнала — по слухам — будто Вы запрашивали обо мне Сосинского[772]: где я и что* я — и что* с рукописью.

Перед отъездом, т. е. в конце июля, я получила от Вас письмо, на которое ответила. Летом неопределенно ждала от Вас оклика, но так как Вы не окликали, я и не торопилась.

Рукопись есть. — «Мать и музыка» — но, кажется, велика: по моему расчету 62.220 знаков.

Хотела ее для вечера, но если Вы возьмете — дам Ва*м. Другого у меня ничего нет.

Когда нужно сдать? Она почти переписана.

Жду ответа. Были с Муром на ферме возле Trappes и только что вернулись.

                                       МЦ.


<Приписка на полях:>

Когда выходит №? Мне важно — для вечера[773].


Впервые — Новый журнал. 1990. СС-7. С. 453. Печ. по кн.: Надеюсь — сговоримся легко. С. 63–64.

51-34. В.В. Рудневу

Vanves (Seine)

33. Rue Jean Baptiste Potin

26-го сент<ября> 1934 г.


                         Милый Вадим Викторович,

— Ничего. —

Во-первых, я сама виновата, что еще раз Вас не окликнула — для верности.

Во-вторых, пойди вещь сейчас, у меня бы ничего не было для вечера, который мне нужен до зарезу.

Итак — до следующего номера!

А в Посл<едние> Нов<ости> я и не собиралась давать отрывков, тогда дала только потому что они просили, а просили из-за Белого (имени)[774]. В данной же вещи ничего именно*го и злободневного нет, — мое младенчество и молодость моей матери.

Сердечный привет

                                       МЦ.


— А стихов Вам не нужно? Иль № уже отпечатан?


Впервые — Новый журнал. 1978. С. 203-204. СС-7. С. 453. Печ. по кн.: Надеюсь — сговоримся легко. С. 64.

52-34. О.С. Франкфурту и К.П. Кротковой

Vanves (Seine)

33, rue Jean-Baptiste Potin

26-го сентября 1934 г.


                         Милые Осип Самойлович и Кристина Павловна,

Выехали мы в 5 * ч<асов> утра и последний взгляд на Эланкур был на Ваш (скоро уже бывший: ex-ci-devant![775]) дом под клубами тумана.

Перейти на страницу:

Похожие книги

10 гениев спорта
10 гениев спорта

Люди, о жизни которых рассказывается в этой книге, не просто добились больших успехов в спорте, они меняли этот мир, оказывали влияние на мировоззрение целых поколений, сравнимое с влиянием самых известных писателей или политиков. Может быть, кто-то из читателей помоложе, прочитав эту книгу, всерьез займется спортом и со временем станет новым Пеле, новой Ириной Родниной, Сергеем Бубкой или Михаэлем Шумахером. А может быть, подумает и решит, что большой спорт – это не для него. И вряд ли за это можно осуждать. Потому что спорт высшего уровня – это тяжелейший труд, изнурительные, доводящие до изнеможения тренировки, травмы, опасность для здоровья, а иногда даже и для жизни. Честь и слава тем, кто сумел пройти этот путь до конца, выстоял в борьбе с соперниками и собственными неудачами, сумел подчинить себе непокорную и зачастую жестокую судьбу! Герои этой книги добились своей цели и поэтому могут с полным правом называться гениями спорта…

Андрей Юрьевич Хорошевский

Биографии и Мемуары / Документальное
Мсье Гурджиев
Мсье Гурджиев

Настоящее иссследование посвящено загадочной личности Г.И.Гурджиева, признанного «учителем жизни» XX века. Его мощную фигуру трудно не заметить на фоне европейской и американской духовной жизни. Влияние его поистине парадоксальных и неожиданных идей сохраняется до наших дней, а споры о том, к какому духовному направлению он принадлежал, не только теоретические: многие духовные школы хотели бы причислить его к своим учителям.Луи Повель, посещавший занятия в одной из «групп» Гурджиева, в своем увлекательном, богато документированном разнообразными источниками исследовании делает попытку раскрыть тайну нашего знаменитого соотечественника, его влияния на духовную жизнь, политику и идеологию.

Луи Повель

Биографии и Мемуары / Документальная литература / Самосовершенствование / Эзотерика / Документальное