Марина Цветаева. Письма 1937-1941

К сказанному следует добавить, что, посвятив себя собирательству рукописей и писем Рильке, их описанию, изучению и т. д., Карл Зибер начал и собственные изыскания; он особо интересовался биографией Рильке^{262}, его «родословной», хотя и обращался к другим темам (например, «Рильке и Стефан Георге»), В 1940 г. он опубликовал очерк «Рильке в России», в 1941 г. — «Рильке и Ворпсведе». Недостаток гуманитарного образования восполнялся у Зибера его увлеченностью, рвением и энтузиазмом. Реально возглавляя Архив, он пытался в 1930-е гг. стимулировать ряд посвященных Рильке начинаний, помогал и содействовал молодым исследователям.

Карл Зибер умер в веймарской больнице от менингита 5 декабря 1945 г. — на следующий день после юбилея Рильке (70 лет), прошедшего в тот год совсем незаметно.

* * *

О том, что в Париже у Марины Цветаевой находится несколько писем Рильке, Рут и Карл Зибер узнали, по-видимому, в начале 1932 г. от Н. Вундерли-Фолькарт.

Переписка Цветаевой с Вундерли-Фолькарт завязалась весной 1930 г. — после того как душеприказчица Рильке обратилась к ней с вопросом: как поступить с ее письмами к покойному? Цветаева ответила, что они должны остаться в архиве Рильке, однако закрыла доступ к ним — на 50 лет (со дня смерти Рильке). «…Пусть лежат они пять коротких десятилетий, — писала Цветаева. — Если через пятьдесят лет кто-нибудь о них спросит и потянется к ним — Вы предоставите их Вашим потомкам»^{263}.

Неизбежно возник вопрос и о письмах самого Рильке к Цветаевой, очевидно, поднятый Н. Вундерли-Фолькарт. 11 августа 1930 г. Цветаева отвечает, что со временем («позднее — когда-нибудь») пришлет ей копии писем («К Вашему Рильке добавится у Вас мой»)^{264}. Что же касается оригиналов, то решение Цветаевой на этот счет было принято еще раньше — вскоре после смерти поэта. «Все это — стихи, письма, карточки <Рильке>, — писала Цветаева 21 декабря Л.О. и Р.И. Пастернак (родителям Бориса Пастернака), — когда умру<,> завещаю в Рильковский — музей? (плохое слово) — в Rilke-Haus^{265}, лучше бы — Rilke-Hain!^{266}, который наверное будет. Не хочу, чтобы до времени читали, и не хочу, чтобы пропало»^{267}.

Вопрос этот, однако, оставался открытым вплоть до начала 1932 г. За это время Цветаева получает от Вундерли-Фолькарт несколько книг, в том числе, видимо, первый том писем Рильке, выпущенный четой Зиберов^{268} «Все получила», — многозначительно сообщает Цветаева своей корреспондентке 11 августа 1930 г.^{269} Вслед за первым томом Н. Вундерли-Фолькарт, глубоко тронутая, сколько можно судить, преклонением Цветаевой перед Рильке, присылает ей второй, содержащий письма 1906–1907 гг.^{270} «…Вчера получила <от Н. Вундерли-Фолькарт> второй том его <Рильке> писем, чудное издание Insel-Verlag’a, — сообщала Цветаева своей чешской приятельнице А.А. Тесковой 17 октября 1930 г. — Большая радость»^{271}. В течение 1931 г. Цветаева, судя по ее собственным письмам, не раз открывает эти тома, читает и перечитывает эпистолярные послания Рильке и с нетерпением ждет следующих выпусков. «Вышел ли следующий том писем Р<ильке>? — заинтересованно спрашивает она Н. Вундерли-Фолькарт 11 августа 1931 г. — Наверное, нет — из-за кризиса. Жаль»^{272}.

«Следующий том», появившийся в самом конце 1931 г., представлял собой собрание писем и дневниковых записей Рильке за 1899–1902 гг.^{273}, т. е. охватывал собой так называемый «русский период» его жизни. «Эту книгу, — незамедлительно откликается Цветаева на драгоценный для нее подарок („рождественский дар“), — я буду читать долго, читать медленно, как можно дольше и медленней. Читать? Жить ею»^{274}. Цветаева не преувеличивала: она действительно с головой погрузилась в записи Рильке, навеянные его встречей с Россией, и сразу же загорелась желанием перевести их (а также — другие письма, тематически связанные с Россией, в предыдущих томах) на французский язык. В своем письме от 12 января 1932 г. она просит Н. Вундерли-Фолькарт выяснить в издательстве «Insel» или у наследников Рильке, как обстоит дело с правами на работу такого рода, и одновременно обдумывает план «подборки», состоящей из писем Рильке о России, под предположительным названием «La Russie de R.M. Rilke»^{275}.

Совершенно ясно, что в начале 1932 г. Цветаева — при всем своем восторженном увлечении Рильке и всем, что с ним связано, — имела весьма отдаленное представление о судьбе его литературного наследия. И хотя в ее руках находились три тома, подготовленные Рут Зибер-Рильке и Карлом Зибером (их имена стояли на титульном листе каждого издания), она, тем не менее, ничего не знала ни о них самих, ни о созданном в 1928 г. Архиве Рильке. «Жива ли еще мать Рильке? — спрашивает Цветаева Н. Вундерли-Фолькарт в конце своего письма от 12 января 1932 г. — Знакомы ли Вы с ней? А что получилось из Клары Вестхоф — скульпторши Клары Вестхоф?^{276} А из маленькой Рут?»^{277}