Марина Цветаева. Письма 1937-1941

По моему разумению, юридически — я в порядке, ибо: принадлежность вещей мне и сыну — несомненна: на переправку багажа мне парижским консульством была дана отдельная сумма, все расписки Конторы у меня хранятся, и в доверенности мне моей дочери на получение прямо сказано:

Доверяю моей матери Марине Ивановне Цветаевой получить вещи пришедшие на мое имя и принадлежащие ей.

Доверенность — заверена.

_____

Мои вещи счетом 13 состоят из:

4^{207} сундука носильных вещей <зачеркнуто: (бо́льшей частью <вариант: почти сплошь> (но́шенные)> и всякого скарба, 1 сундука с хозяйством, 1 мешка с пододеяльниками и одеялами, 4 ящика с книгами и 2-х сундучков (маленьких) с моим литературным архивом. К этим 13 вещам присоединены (не мною) по разрешению парижского консульства 2 чемодана с подержанными вещами для гражданина В. Кондратьева[514] — к которым я не имею ни малейшего отношения.

Мой багаж — всё, что я имею <зачеркнуто: как человек> лично (после ареста мужа мы с сыном остались без всяких средств.)

А мой литературный архив — всё, что я имею как писатель. Это — годы и годы работы, <зачеркнуто: и я ничего такого не сделала, чтобы меня всего этого дела моих рук — лишали> — и у меня просто руки опускаются.

_____

Второе дело: жилище в Москве[515].

<зачеркнуто: Сейчас я с сыном по 12 февраля в комнате при Доме Отдыха Писателей>.

Сейчас мы с сыном временно устроены, но придет 12-ое февраля и нам необходимо уезжать <сверху: выезжать> — куда?

На даче в Болшеве я не могу жить по двум причинам: — первая: она почти сплошь запечатана и я ее просто — боюсь и ни за что не соглашусь жить на ней одна с сыном <зачеркнуто: :лучше>[516]. Вторая: об этой даче идет спор между двумя <сверху: тремя> учреждениями, одно из которых — Экспортлес, а другое Мытищенский Районый Исполком[517] — меня уже предупредили, чтобы я вывозила из занимаемой мною комнаты все вещи, п<отому> ч<то> в эту комнату вселяются студенты. Отстоять, одной, эту комнату у целого учреждения мне навряд ли удастся, кроме того, повторяю, <зачеркнуто: я этой дачи боюсь> жить там одной с сыном я — боюсь, не говоря уже о бытовых условиях нет ни полена дров, продовольствия в Болшеве достать невозможно — нужно за всем ездить в Москву — таскать воду приходится за 10 минут.

И т. д. Словом, живя там <зачеркнуто: одна с сыном, я бы ничего другого не могла делать> все бы мое время уходило на преодоление быта и о литературном труде <сверху: работе> и думать было бы нечего, — а жить нам <сверху: иного заработка у> не на что.

Кроме того — имейте терпение меня дочитать — <зачеркнуто: школьная жизнь моего сына совершенно разбита. До 13 ноября он учился в Болшеве[518], потом был перерыв мы переехали в город где ночевали у родных[519] и устраивали свой отъезд в Голицыно — в Голицынской школе нам сказали, что поступать в школу на полтора месяца не имеет никакого смысла, — сейчас он учится один[520]>

мне совершенно необходимо жить в Москве из-за образования сына у которого выдающееся художественное дарование (свидетельство Кукрениксов, художника Фалька[521] и всех кто видел его работы) <сверху: и ряд лиц вид<евших> его раб<оты>. Он — самоучка> и который должен этой зимой подготовиться в среднюю художественную школу на Каляевской[522], что, живя за́ городом, совершенно неосуществимо.

<Зачеркнуто: Итак, товарищ>^{208} две просьбы: выручить мой архив (а по возможности — и весь багаж) и помочь мне <зачеркнуто: в переезде> с жилищем в Москве>

Пишу Вам все это п<отому> ч<то> Вам прочесть все-таки короче чем выслушать.

Через несколько дней по отправлении Вам этого письма позвоню Вам по телефону и Вы, если найдете нужным, назначите мне свидание.

_____

Повторяю обе просьбы: спасти <зачеркнуто: мой архив и по возможности мой багаж> в первую голову — мой архив.

Мое второе дело, связанное с первым — моя литературная работа. Когда узнаю́т, что у меня есть множество переводов Пушкина на французский (стихотворения, размером подлинника: — К морю, Бесы, К няне, Песня из Пира во время Чумы, Пророк, Когда для смертного угаснет шумный день — и т. д. и т. д., — работа целой зимы) и ряд переводов на французский русских и немецких революционных и советских Песен мне говорят: Предложите в Интернациональную литературу[523], это ее очень заинтересует — а что мне предложить? Восстановить из памяти все — невозможно.

То же со стихами, из которых, несомненно, многое бы подошло для печати[524].

Без архива я человек — без рук и без голоса.