Марина Цветаева. По канату поэзии

В эссе Цветаевой «Твоя смерть» эта словесная симметрия развивается дальше: хронологически смерть Рильке располагается между смертями двух знакомых Цветаевой, француженки Иоанны (Жанны, мадемуазель Jeanne Robert) и русского Иоанна (умственно отсталого мальчика Вани) (5: 205).

Вернуться

303

Это изобилие отчаянных, но в то же время ликующих слез напоминает об описанных в «Проводах» слезах «больше глаз / Человеческих и звезд / Атлантических».

Вернуться

304

Иосиф Бродский поясняет, что последняя строка поэмы может быть также прочитана абсолютно прозаически, как адрес на письме, что свидетельствует о победе жанра любовной лирики над конкурирующим жанром надгробного плача (Об одном стихотворении. С. 186–187).

Вернуться

305

Посмертное появление Рильке в своих снах Цветаева интерпретирует как доказательство его продолжающегося интереса к ней, о чем она пишет Пастернаку в письме от 9 февраля 1927 года (6: 269–271); как она пишет, в первый раз Рильке явился Цветаевой 8 февраля, на следующий день после завершения «Новогоднего».

Вернуться

306

Скрупулезный разбор поэтических структур «Поэмы воздуха» см. в статье М. Л. Гаспарова «“Поэма воздуха” Марины Цветаевой: Опыт интерпретации» (Ученые записки Тартуского государственного университета. Вып. 576. Типология культуры: Взаимное воздействие культур / Сост. Ю. М. Лотман. Тарту: Тартуский государственный университет, 1982. С. 22–40).

Вернуться

307

Одновременно слово «пласт» (которое в выражении «лежать пластом» связывается с бесчувственностью) является образом тяжести и неподвижности – обратной, негативной стороны смерти; чтобы выразить свое новое понимание посмертного существования, Цветаева парадоксальным образом насыщает образ «пласта» непрерывной подвижностью «зыбей».

Вернуться

308

Использование здесь разговорного «мрем» напоминает о цветаевской концепции «Мра», тогда как ожидание стука от стоящего за дверью призрака говорит о том, что подтекстом «Поэмы Воздуха» может быть пушкинский «Каменный гость». У Пушкина статуя – дух смерти, приходящий за Дон Гуаном (поэтом, как и Цветаева); он молча стоит за дверью, как и дух Рильке. Внезапный стук – знак того, что время Дон Гуана истекло.

Вернуться

309

Возможно, изобретя эту терциноподобную рифму, проведенную по всей поэме и объединяющую ее в одно целое, и придав поэме трехчастную структуру, Цветаева обыгрывает структуру «Божественной комедии»; напомню, что в «Попытке комнаты» мы отмечали возможность ассоциации Рильке с Данте; устроенный террасами рай и лестницы в «Новогоднем» также отсылают к дантовскому ландшафту того света (Иосиф Бродский остроумно замечает, что цветаевский образ рая как амфитеатра – это «грандиозное <утверждение>, сводящее в одну строку все усилия Алигьери» (Об одном стихотворении. С. 181)). В «Поэме Воздуха» Рильке служит Цветаевой проводником во внешнюю небесную сферу, подобно тому, как Вергилий провел Данте во внутренние круги ада.

Вернуться

310

Эти строки неявно отсылают к «Новогоднему» с его звучной интерпретацией смерти Рильке как наступления «нового года». В эссе «Поэт о критике» Цветаева описывает процесс поэтического творчества как напряженное вслушивание всем своим существом: «Указующее – слуховая дорога к стиху: слышу напев, слов не слышу. Слов ищу. <…> Верно услышать – вот моя забота. У меня нет другой» (5: 285). Заметим, что у Осипа Мандельштама было аналогичное представление о поэтическом творчестве; вот как его описывает в своих воспоминаниях Надежда Мандельштам: «Весь процесс сочинения состоит в напряженном улавливании и проявлении уже существующего и неизвестно откуда транслирующегося гармонического и смыслового единства, постепенно воплощающегося в слова» (Мандельштам Н. Я. Воспоминания. [Кн. 1]. М.: Согласие, 1999. С. 84).

Вернуться

311

Ср. высказывания Цветаевой в письме к Анне Тесковой: «Убеждена <…>, что когда буду умирать – <Рильке> за мной придет. Переведет на тот свет, как я сейчас перевожу его (за руку) на русский язык. Только тáк понимаю – перевод» (6: 375).

Вернуться

312

Здесь, как и в других местах, Цветаева, возможно, ассоциирует идею «чистоты» с самим Рильке, поскольку его имя, Райнер, можно парономастически связать с немецким прилагательным rein (чистый). Этот мотив повторяется в поэме несколькими строками далее: «Чистым слухом / Или чистым звуком / Движемся?»

Вернуться

313

Briefwechsel: 230; Письма 1926 года: 190.

Вернуться

314