Марина Цветаева. Рябина – судьбина горькая

После проделанной работы начальником команды погребения составлялись схемы захоронений, а погибшие заносились в списки потерь части. Если умершего не удавалось опознать, таковой автоматически оказывался пропавшим без вести. Личные вещи и медальоны при захоронении изымались, как того и требовал порядок погребения. Однако далеко не всегда. И в этом тоже была проблема. Лучше обстояли дела с учётом погибших офицеров, но и их зачастую погребали совместно с солдатами – в частности в братских могилах вместе с безымянными. Случалось всякое…

В начале пятидесятых, едва государство частично восстановило народное хозяйство, принялись за гигантскую работу по перезахоронению останков павших бойцов в большие братские могилы. Сотни, тысячи братских могил по всей стране. И в каждой – бессчётное количество неизвестных солдат… Война есть война: где-то сгорели штабные документы, где-то прямым попаданием оказался уничтожен весь штаб… Больше всего пропавших без вести оказалось в первые годы войны – миллионы человеческих жизней, безвестно канувших в Лету…

* * *

В отличие от некоторых своих сослуживцев, отправленных вместе с ним в 183-й медсанбат, рядовой Эфрон до пункта назначения не доехал. На первый взгляд может показаться, что правду о произошедшем нам за давностью лет уже никогда не узнать. Но только – на первый взгляд. Возьму на себя смелость заявить, что, оперируя сегодня рассекреченными документами военной поры, можно достаточно близко – практически вплотную – приблизиться к разгадке многолетней тайны. С чего начать? Думаю, со скрупулёзного исследования доступных в наши дни когда-то засекреченных материалов.

Мы подошли к главному. Тридцать восемь военнослужащих 437-го стрелкового полка было отправлено в 183-й медсанбат. Как уже знаем, кое-кто из раненых в медсанбат был доставлен, а вот некоторые – нет. Например, красноармеец Эфрон, который бесследно исчез где-то на полпути к этому самому медсанбату. И, что очень важно, исчез, возможно, не он один, а… группа раненых. Вот она, реальная ниточка! Может, не один Георгий Эфрон пропал без вести?

Следовательно, нам предстоит внимательно разобраться в послужном списке каждого из этих тридцати восьми раненых солдат…

Первое, на что пришлось обратить внимание, работая в архиве: записи в некоторых документах 437-го стрелкового полка сделаны с существенными огрехами. Именно это заметно осложняло изыскательскую работу.

Так, вписанный в приказ как убывший «на излечение в 183 медсанбат по ранению» красноармеец Мушнин А.М. в списках части отсутствует – такой там не служил. Детальное разбирательство указало на то, что на лечение был отправлен красноармеец Мошкин Александр Михайлович, уроженец Ярославской области.

В бою за деревню Друйка был ранен бесстрашный ефрейтор Гайфиев. В приказах и даже в наградном листе на этого военнослужащего его инициалы несколько искажены: где-то его имя звучит как Тамир Мезамович, где-то – как Тимур Низамович. Лишь после того, как мне удалось связаться с военным комиссаром Кукморского района Татарстана (откуда был призван военнослужащий), инициалы героя были уточнены: Гайфиев Тимер Кезамович, 1924 г.р.

Имя и фамилия Туйлубека Калдыбекова, уроженца Узбекистана, также везде пишутся по-разному – Колдубеков Тайлубек, Колдыбеков… И таких, мягко говоря, огрехов в документальных материалах предостаточно. А ведь одна не та буква в инициалах – и мы, в общем-то, имеем дело с абсолютно другим человеком…

Тридцать восемь солдат и сержантов полка, отправленных на излечение в медсанбат, – это, по сути, стрелковый взвод. Каждый третий из этих ребят за свой подвиг в наступательных боях последних дней, в том числе за форсирование р. Друйки, командованием части будет представлен к медали «За отвагу».

И вот из этого количества один пропадает без вести. Впрочем, удивить это никого не могло, так как люди пропадали и до, и после случившегося. Но в данном случае всё оказалось не так просто.

Во-первых, пропал раненый, оформленный на отправку в медсанбат. Следовательно, убежать куда-то сам он просто не мог физически. Даже при лёгком ранении – куда бежать-то?