Маринея, или путешествие сквозь Бермудский треугольник (СИ)

Он хотел было что-то сказать и протянуть ей руку, но был ещё слишком слаб, поэтому Элая нежно удержала его от дальнейших движений и принесла попить.

― Как хорошо, что мы, наконец, встретились, Вадим! Как только я узнала, что ты отправился на фронт, то не могла унять в себе тревогу все эти дни! Ведь мы даже не простились! Почему, ты не пришёл ко мне?! Ладно, не говори, я догадываюсь… Главное, что сейчас всё хорошо, и ты жив и почти уже здоров. Ты потерял много крови, а врачи сказали мне, что не уверены в приживаемости у тебя нашей искусственной. Но твой организм справился, ведь ты сильный! ― Элая опустилась к нему и обняла Вадима.

Он почувствовал, как все опасности и переживания последнего времени остались в прошлом и нечего теперь не значили. Этот поступок Элаи говорил обо всём — она не презирает его, даже узнав правду, она беспокоилась о нём и хотела поговорить. Больше он не повторит своей ошибки и скажет Элае всё, в чём должен был признаться уже давно.

Вадим сделал над собой усилие и приподнялся на кровати. Элая разжала объятия, и молодые люди оказались сидящими лицом к лицу, почти вплотную друг к другу. Отгороженные плотной ширмой, они были невидимы окружающим, и молодой человек внутренне поблагодарил судьбу за то, что есть эта завеса — ему было гораздо легче говорить с Элаей наедине.

― Я все эти дни одновременно ждал и боялся встречи с тобой, ― наконец, найдя в себе силы, произнёс Вадим. ― Боялся объяснения, которое должен был давно тебе дать. Всё, что говорил Уоррен, ― правда, и я действительно был послан командованием, чтобы схватить Гарри Пауэлла и переправить его в Россию, а потом, незапланированно, я попал сюда, к вам. Я продолжил, хоть и без санкции командования, собирать различные сведения о Маринее, притворяясь журналистом… Я лгал тебе, лгал всем вам… Прости меня, Элая!

― Тебе не нужно просить прощения! ― перебила его девушка. ― Мой отец с самого начала, знал, кто ты — Пауэлл всё рассказал ему. Отец пообещал, что не будет ничего тебе говорить, и посмотрит, что ты будешь делать, как себя вести… Вадим, ты ничего плохого не сделал, не причинил нам никакого вреда! Тебе не в чем оправдываться! Более того, ты столько сделал для защиты Маринеи и сам пострадал! Наш народ всегда будет помнить тебя и благодарить за помощь! ― Элая старалась говорить тише, чтобы не беспокоить остальных пациентов в палате, многие из которых спали, но не всегда могла унять эмоции.

― Когда отец рассказал нам с мамой, то тоже взял с нас слово не говорить тебе ничего. Мы так и делали. Было интересно наблюдать за тобой, общаться. Я знаю, что всё, что ты мне рассказывал о себе, это правда. Я это чувствую! Ты — хороший человек!

― Значит, ты знала всё это время, но делала вид, что веришь в мою легенду?! ― Вадим был не на шутку удивлён.

― Да, и выходит, что я тоже не была с тобой вполне честна, и тоже должна просить прощения!

Вадим хотел что-то сказать, может быть, возразить ей, но разговор молодых людей прервала санитарка, которая попросила Элаю помочь — только что прибыла новая партия раненных солдат. Элая, конечно же, без промедления согласилась и, оставляя Вадима, заверила, что скоро вернётся, и они смогут закончить разговор.

После её ухода молодой человек снова почувствовал слабость и тоску от ощущения, что не успел сказать самого главного. Поскорее бы уже закончилась эта война! Тогда он больше не будет тратить время зря, и наверняка они с Элаей будут вместе! А сейчас нужно поскорее восстановиться и снова встать в строй!

К концу следующего дня Вадим уже был как новенький. Раны зажили, и почти не осталось следов. Он чувствовал себя отлично и готов был снова сражаться. Вот только с Элаей увидеться вновь им не удалось: как узнал Вадим, ей пришла телеграмма от Аргоса Тора (система электронного обмена информацией к тому моменту всё же была серьёзно повреждена, и маринейцы использовали старые проверенные способы связи) с просьбой срочно вернуться в Айяделлу. Элае пришлось так спешно уезжать, что она даже не смогла с ним проститься, но передала коротенькую записку через одну из санитарок: «Прости, мне нужно срочно возвращаться! Быстрее поправляйся! Надеюсь, мы увидимся как можно скорее! Твоя Элая!»

Вадим сжал записку в руке, а затем положил в нагрудный карман куртки. Записка была тем ценнее, что написана была на русском языке. Если Элая так сделала, значит, она не хотела, чтобы смысл её стал понятен кому-либо ещё, кроме него. А это что-то значит! Вадим почти наверняка знал, что Элая тоже любит его, и теперь оставалось только прямо спросить её об этом. Вот кончится война, и он что есть сил полетит в Айяделлу и отыщет там свою любимую!