Марион: история ведьмы (СИ)

— Глупый. Самолюбив до ужаса, как все мужчины. Я же не поэтому. С радостью пошла бы работать к Марселе, да дело в том, что другую квартиру нам уже не снять, с моей славой. А жить у неё… Я не могу позволить, чтоб мой сын рос в компании ее красоток. Думаю, понимаешь?

Огюстен закатил глаза:

— Да, хорошо, ты показала свою высокую нравственность, но есть и другой вариант. Выйди замуж за богатого. За пожилого герцога, а лучше за палача. Станешь хозяйкой рыбного ряда на Рынке,* твой сын будет в полном порядке, а такой муж и тебя, и меня защитит в случае чего. А я стану твоим любовником и успокоюсь, согласна?

Марион уронила руки:

— Господи, ну что ты говоришь, Огюстен?

— То, что для тебя будет реальным выходом.

— Замолчи. — Она устало переместилась поближе и теперь сидела на кровати, положив одну руку Огюстену на грудь. Он снизу, лежа, смотрел на неё.

— Серьезно, скоро тебя сможет спасти только это. Я ведь знаю настроение в городе. Ты вряд ли переживешь еще одну зиму. Как получилось, что на тебя открыли охоту? Откуда ты пришла, девочка?

Она отвела глаза и грустно проговорила:

— Как получилось? Ты слышал о единорогах?

Он молча помотал головой. Марион наклонилась ближе:

— Посмотри мне в глаза, что ты видишь?

— Себя. И тебя тоже. Нас вместе.

— Одновременно?

— Да. В далёкой-далёкой стране.

— Вот-вот, всё время смеешься.

— Я не смеюсь. Как всё это началось, расскажи. Это наверное от родителей, ты где родилась?

— В Бордо. Почти сразу мы переехали в Марманд, выше по реке.

— Так ты из Перигора, понимаю. Таинственный край.** Твоя мать была…

— Нет, — улыбнулась Марион. — Это отец мой был магом, а не мать. Ее я не знаю. Папа увез меня почти сразу после рождения. Они были невенчаны, кроме того, она была замужем. За богатым, насколько мне известно. После родов она вскоре умерла, и чтоб сбежать от ее мужа, который заявил, что отец навел на их дом порчу, мы вынуждены были уехать. Десять лет тихо жили в Марманде, пока снова не началось. Страшная засуха — надо бежать; чума — надо бежать… И снова, и снова…

Осели наконец в Пуатье. Мне было уже семнадцать. Отец, естественно, учил меня многому, что сам знал, но мы всегда старались не привлекать внимания.

— А получалось наоборот, да?

— Да, получалось совсем не так, как мы желали, — вздохнула Марион. — Кончилось тем, что отца посадили в тюрьму, а мне под страхом смерти запрещалось покидать город. Да я никуда бы и не ушла. Через полгода он умер в тюрьме, так и не дождавшись суда.

Узнав об этом раньше, чем мне сообщили, я вовремя сбежала. И пошла прямо по дороге, не зная куда. На север. Это смешно, но на дороге, через пару часов мне попались бандиты. Я даже не испугалась, а так и остановилась, когда они выросли передо мной.

К моему удивлению, стоило мне решительно сказать: "Кто меня пальцем тронет, тут же умрет!" — как они с криком "Ведьма!" отшатнулись на добрых три шага. А потом предложили проводить меня по дороге до города. Так, с эскортом, я пришла в Тур. Потом был Орлеан, попутные села, и наконец возле Сан-Квентин-эн-Ивелин меня застала зима. В лесу я встретила человека, который отвел меня в деревню и сразу, с первого шага взял под своё покровительство.

5(4)

— Без сомненья, им оказался твой будущий муж, — заметил Огюстен.

— Да, это был Жак Шарантон. Я поселилась в его доме, к весне мы поженились. Его мать — прекрасная женщина, помогала мне наладить новую жизнь в деревне. А когда Жак умер, тоже хотела помочь мне и собиралась оставить внука у себя. Но я ушла, и забрала Рене. Всё равно оставаться там было нельзя. Если б не защита мужа, меня давно бы съели.

— Отчего он умер?

— Его убили. За браконьерство в хозяйском лесу. У нас был голод…

— Ясно.

— Не думай, мы хорошо жили с ним вместе.

— Я верю. Теперь он наверняка видит тебя и радуется, какая у его ребенка достойная мать. Верная до конца своему долгу.

— Издеваешься?

— Нет. Завидую, — по губам Огюстена скользнула улыбка. — А всё-таки, ты его не любила.

— Любила, — настаивала Марион. — И даже очень.

— Врешь.

— Ты не можешь знать.

— Как раз я могу. У тебя не тот взгляд, какой бывает у женщин познавших Любовь.

— Ах, конечно! У месье огромный опыт, не сомневаюсь, — саркастически воскликнула Марион, не замечая того, что впилась ногтями в его кожу сквозь ткань рубашки. Огюстен усмехнулся:

— Опять злишься. И ревнуешь, как кошка.

— Я?!

— Вы, мадам.

— Наглец!

— Выходи за меня замуж, Марион. Не пожалеешь. Нам обоим скоро будет по тридцать, нечего терять время.

Она несколько секунд молча смотрела на него, потом склонилась головой ему на грудь.

— Ну ладно, — нежно вздохнула она. — Я подумаю.

Огюстен свистнул:

— О, это до весны будет!

Марион улыбнулась:

— Может быть…

* В XVII веке (и с древних времен) палачам Парижского судебного округа принадлежал контроль рыбного ряда на Рынке, и квартира предоставлялась также в квартале Рынка, в доме возле Ратуши на равской площади