Марк Алданов - комментатор русской классики

Накануне убийства Альвера убеждает себя: «способы уличения преступников сводились, как ему было известно, к сознанию, к свидетельским показаниям, к прямым и косвенным уликам. «О сознании речи нет - пусть сознается кретин Достоевского»[290]. Он еще раз тщательно продумал, как избежать свидетельских показаний, отпечатков пальцев и прочих улик и даже «подумал о высшем торжестве воли и духа», если бы в тот же день смог продолжить работу над своим трудом «Энергетическое миропонимание». После самого убийства «Альвера не чувствовал ни раскаяния, ни ужаса. Как он и думал, все оказалось вздором: особенно эти ими выдуманные угрызения совести»[291]. Но весь его план рушится. Оказавшись в тюрьме, изувеченный Альвера «вел себя именно так, как решил прежде, считаясь с возможностью неудачи: тогда решено было - в случае провала изображать гордую усмешку, он ее и изображал, больше, впрочем, именно по воспоминаниям... Изредка сочинял план защитительной речи: собирался сказать им всю правду»[292]. Неожиданным для Альвера оказывается то, что он лишается физических сил, необходимых для сохранения своего превосходства над окружающими. Еще большей неожиданностью стало предложение адвоката назваться безумным, чтобы спасти жизнь, в этом случае никакой правды на суде не высказать, никакого вызова и бунта не обозначить - все напрасно.

Отметим то, чего не мог ожидать Альвера, что он не вычитал у Достоевского. А именно Достоевский объяснял причины наказания Раскольникова, проще всего это высказано в письмах: «Неразрешимые вопросы восстают перед убийцею, неподозреваемые и неожиданные чувства мучают его сердце. Божия правда, земной закон берет свое, и он - кончает тем, что принужден сам на себя донести. примкнуть опять к людям; чувство разомкнутости и разъединения с человечеством, которое он ощутил... замучило его»[293]. Замучило и алдановского убийцу. Вообще получается, что рядовые западные читатели прочитывают только поверхностный слой, им невдомек все сложности ощущений русского преступника. Именно поэтому на Западе более известен Раскольников как образ человека, задумавшего идеальное преступление. А что до возможностей разъединения и соединения с человечеством - это остается невоспринятым. 

Для Альвера также неожиданным становится не проклятье, а помощь, которую ему совершенно бескорыстно оказывает Вермандуа. В нем много доброго, человеческого, хотя литературный вкус заставляет быть строгим и придирчивым. Он говорит адвокату Серизье: «А что до Раскольникова, то вы непременно перечтите этот шедевр: там в большом городе, в столице все друг друга знают и постоянно друг с другом встречаются: этот Сви... Сви... - как его? - по счастливой случайности живет рядом с той ангелоподобной проституткой и, естественно, подслушивает исповедь благородного убийцы ангелоподобной проститутке»[294]. Вермандуа с иронией отмечает искусственность композиции образов Достоевского, его ужасный французский язык и презрение, ненависть ко всем народам, кроме русского. В своей оценке он суров: «... не люблю этого человека, хоть восхищаюсь великим писателем. Нет, нет, сцена убийства изумительна, перечтите “Преступление и наказание”, непременно перечтите перед процессом. Хотя на Раскольникове, кажется, выезжает третье поколение адвокатов?..»[295].

Конечно, не случайно, что один из любимых персонажей Алданова, Вермандуа, при всей нелюбви к человеку Достоевскому и утверждению, что он «чужд христианским настроениям», проявил поистине христианское человеколюбие к Альвера. Это выразилось в разных поступках, от пересылки денег и помощи с адвокатом, до высоких слов, «исполненных человечности», на суде. Писатель, ослепленный желанием сделать добро, даже не мог помыслить, что защищаемый им молодой человек легко мог стать его же убийцей. Кстати, именно в речи на суде Вермандуа, с известными «коммунистическими симпатиями», попытался объяснить, что изменилось в психологической атмосфере после Первой мировой войны, за четыре года которой «люди привыкли к мысли, что убить человека очень просто»[296]. Он в меру своих возможностей хотел помочь в деле спасения Альвера.