Марк Алданов. Писатель, общественный деятель и джентльмен русской эмиграции

Чудеса храбрости, чудеса стойкости, зверства, самоотвержения, жестокости, безумия – это и есть война… Такова и жизнь, только в ней все мельче. Война – ускоренная, удесятеренная жизнь....

Демократия спасёт мир, она же его потом и погубит.

Не бой интересен, интересен человек в бою…

Долголетняя власть создает престиж любому болвану – и это единственное основание престижа многих исторических деятелей…

Вера больше нуждается во власти, чем власть в вере.

Когда диктатура начинает проявлять либерализм, дни ее сочтены: умеренные террористы обыкновенно бывают недолговечны.

Планы, мысли, стремления людей, стоящих у власти, вызывают разные, большей частью враждебные чувства. Но самое существование этих мыслей, планов, целей обычно не вызывает сомнения.

Люди всегда гордятся счастьем – и только им.

Под гильотину можно угодить и хваля революцию, и ругая ее, и совсем о ней не говоря. А в общем, революция, вероятно, отправит на эшафот больше революционеров, чем реакционеров.

Кто создал великую Россию? Народ? Да, конечно, хоть народ в России, как и везде, глуп совершенно. Но без царей он не создал бы ничего. Как странно! Исключите Петра, и вы увидите, что цари наши не блистали ни умом, ни талантами, ни добродетелью. Добродетелью не блистал, впрочем, и Петр… А что было бы с Россией без этих маленьких людей? Правда, у нас сохранилось бы в Новгороде вече. Зато в Киеве хозяйничали бы поляки, в Риге – шведы, на юге – турки и татары, в Сибири – китайцы или дикари…

Действие короля нельзя было называть вероломством. Король был король.

«Чертов мост»

Особенность глупых людей именно в том и заключается, что они суют логику туда, где ей решительно нечего делать

В эти счастливые и мучительные годы ясно лишь очень немногое. Вполне ясно то, что жизнь текущего дня не есть настоящая жизнь: она так, она временна, она скоро пройдет. Настоящая, новая, совсем не такая, как теперь, не будничная, а необыкновенная и прекрасная или хотя несчастная, но трагическая жизнь – вся впереди. Неизвестно только, придет ли она сама собой или нужно что-то делать для ее приближения; и если нужно, то что же именно? Эта вера в какую-то новую, другую жизнь, заполняющая всю душу очень молодых людей и со всем их мирящая, держится, понемногу уменьшаясь, довольно долго. У большинства она исчезает к концу третьего десятка. Но есть счастливые люди, доживающие с такой верой до старости и сходящие с ней в могилу…

Нет суда истории. Есть суд историков, и он меняется каждое десятилетие; да и в течение одного десятилетия всякий историк отрицает то, что говорят другие – правду знают одни современники, и только они одни могут судить. Поверьте для истории необходимо лишь иметь один успех, хоть и не очень долгий, проявить силу, да нагромоздить вокруг себя возможно больше трагических штучек, все равно каких. Чем больше политический (особенно революционный) деятель прольет крови, тем больше чернил слез прольют в его оправдание умиленные дураки потомства. Почти все памятники воздвигнуты там, где стояли исторические эшафоты, или там, где жили исторические палачи…

Люди чувствуют время от времени потребность скинуть с себя совершенно все цепи так называемой культуры. Очень может быть, что эта потребность вполне законна и для чего-то эта потребность вполне законна и для чего-то необходима природе. В душе человека дремлют страсти: зависть, жестокость, тщеславие, жажда разрушения, да просто жажда зла во всех его формах. Закон, власть, государство только для того и нужны, чтобы сдерживать зверя железом… Если человек на пятьдесят лет вернется к своему естественному состоянию, то мир превратится в окровавленную пустыню. К счастью или к несчастью люди возвращаются к естественному состоянию не на столь продолжительное время. Им скоро это надоедает. Не потребность стать дикарем неискоренима в человеке, и ей Господь Бог дает выход в форме войны, либо гораздо реже – в форме революции. По природе война и революция совершенно тождественны, только первая привычнее людям и вызывает меньше удивления. Осуждать террор во время революции не менее глупо, чем осуждать убийство во время войны. Бескровная революция такая же смешная нелепость, как бескровная война…

Всякая служба, кроме службы государству неизбежно связана с унижением.

«Девятое термидора»

Надо быть Байроном, чтобы позволять себе эксцентричность.

«Святая Елена, маленький остров»

Темная вещь – наследственность!

Добрая половина преступлений на нашей грешной земле происходит от «альтруизма».

«Большая Лубянка»

Художникам и философам революции обыкновенно нравятся издали (в пространстве или особенно во времени). Одни восхищаются ею авансом, до момента ее наступления, – таких довольно много. Другие восхищаются ею ретроспективно…

«Огонь и дым»

…громадное большинство людей иногда отдается непреодолимой потребности в хвастовстве и (что) характер человека сказывается в том, как часто и в какой форме он это делает.