Маркиз де Карабас. Женитьба Корбаля.

– Да то, что я еду в Ренн, чтобы заключить мир пером, а не шпагой, и вместо моря крови пролить немного чернил.

– Но с кем вы намерены заключить мир? – спросил Кантэн в замешательстве.

– С кем? А с кем мы воевали? С роялистами, разумеется. Неужели Шавере такая глушь, и вам неизвестно, что происходит в мире?

– С роялистами? – у Кантэна вытянулось лицо. – Интересно, кого вы имеете в виду?

– Я имею в виду роялистов Бретани, Нормандии, Мена и Анжу. Разве есть еще и другие?

– И Республика надеется заключить с ними мир?

– Надеется? – Гош беззаботно рассмеялся. – Берите выше. Объявлено перемирие. Созвана конференция. Граждане представители Республики едут на встречу с роялистскими вожаками, трехцветная и белая кокарды вот-вот сольются в братском объятии.

Кантэн недоверчиво улыбнулся.

– Мое отношение к чудесам во многом совпадает с отношением к ним святого Фомы[97].

– И тем не менее, оное чудо свершилось. На мирном договоре недостает только наших подписей.

– Боже мой! А условия?

– Всеобщая амнистия, свобода вероисповедания, прекращение рекрутских наборов – с нашей стороны; признание Республики и подчинение ей – с их. Таким образом, конец разбоям и гражданской войне и восстановление спокойствия в стране.

Кантэну вдруг показалось, что и комната с гобеленами, и грациозная женская фигура в золотисто-коричневом жакете на фоне зелено-голубых портьер, и подтянутый, мужественный солдат в облегающем синем сюртуке – не более чем призрачные видения, а слова Гоша – порождение того же фантастического сна. Пюизе в Лондоне, Корматен – его представитель в Бретани – были реальностью, перед которой рассеялись ночные грезы.

Но вот Гош снова заговорил, и его голос вернул Кантэна к подлинной реальности.

– Я только что из Нанта, где Шаретт уже подписал мир. Стоффле, который командует католической армией Анжу, еще упрямится и, чтобы уговорить его, к нему отправили Буарди.

Это было невероятно. Но впереди было нечто еще более невероятное.

– Что касается Королевской католической армии Бретани, то я уже обсуждал предварительные условия мира с господином де Корматеном, их генерал-майором, как он себя называет. Он ведет всех главарей шуанов, человек двести, чтобы встретиться с нами в Ренне.

– Господин Корматен! Это с ним вы обсуждали предварительные условия мира?

Увидев, на лице Кантэна ужас, Гош рассмеялся.

– Дорогой господин де Шавере, кажется, я поверг вас из изумления в еще большее изумление.

– Вы правы. Чтобы господин де Корматен согласился вести переговоры с Республикой…

– Согласился! – перебил Гош. – Да он сам обратился к нам с таким предложением. Он оказался хорошим французом, много делающим для мира. Именно он был главным посредником в умиротворении Шаретта и с тех пор старается добиться тех же результатов на правом берегу Луары.

– Корматен! Это сделал Корматен! Невероятно!

– И тем не менее, можете мне поверить, что это так.

– Должен верить, поскольку вы говорите так определенно.

– И я уверена, что вы вместе с нами радуетесь, что кровопролитию пришел конец, – вмешалась виконтесса.

– О, разумеется, разумеется, – согласился Кантэн.

Гош и виконтесса занялись беседой. Кантэн словно не замечал их. Его мысли обратились к последней встрече с Корматеном и Тэнтеньяком в Ла Нуэ, и он вспомнил, с каким пессимизмом отнесся барон к усилиям Пюизе. Тогда Кантэн приписал это упрямству Корматена. Но теперь он понял причину. Барон уже тогда ступил на путь предательства. В то самое время, когда Пюизе в Лондоне подготавливал военную экспедицию для поддержки армии Бретани, Корматен, его агент во Франции, прилагал все возможные усилия, чтобы развалить эту армию.

Кантэн задумчиво посмотрел на виконтессу. Откинув голову, томно улыбаясь, госпожа дю Грего не сводила пристального взгляда с лица Гоша, облокотившегося о спинку кресла, в котором она сидела. Он о чем-то шутил с ней, перебирая пальцами локон ее блестящих черных волос. Кантэн подумал о Белланже, который вступает в один из формируемых в Англии эмигрантских полков, предательством обреченных на неминуемое поражение, и еще раз удивился безразличию к нему этой высокородной дамы, в своем ослеплении красавцем-плебеем готовой одобрить планы, приближающие крах святого для каждого роялиста дела.

Заметив холодный взгляд Кантэна, виконтесса почувствовала неловкость.

– Вы о чем-то задумались, господин маркиз?

– Извините, сударыня. Зная, каких взглядов некогда придерживался Корматен, я никак не могу понять, какие побуждения заставили его изменить им.

Гош как-то странно засмеялся.

– Я уже говорил вам, чего требуют роялисты и на что готовы пойти республиканцы. Но есть еще один дополнительный пункт, касающийся возмещения понесенных убытков. По нему после подписания мирного договора Корматен положит в карман миллион ливров.

– Понятно. Побуждения Иуды. Гош пожал плечами:

– Все зависит от точки зрения.

– И Республика готова заплатить ему миллион за услугу.