Маркиза Бонапарта

– Я счастлив, – прошептал он, блестя глазами.

– Я тоже, – отвечала она, снова и снова целуя его. – Я совершенно счастлива… Чего же мне желать?

* * *

Венчаться решили, не откладывая, – отпуск Алексея был краткосрочен и ему предстояло вернуться к армии. В первую очередь следовало отправиться в Петербург, чтобы получить благословение матушки графа. Туда и поехали вдвоем следующим утром, проведя жаркую, почти бессонную ночь в объятиях друг друга.

Столица Российской империи встретила Анжелику неласково. Густой туман окутал улицы. Три дня подряд с Финского залива дул сильный, холодный ветер. Нева, и без того грозная, вздулась и стала бурной как море. Люди, столпившись на набережных, следили за подъемом воды – боялись наводнения. В реке Фонтанке, на берегу которой стоял дом Анненковых, вода тоже поднялась, и графиня Анна Ивановна замучила слуг, все время посылая их глядеть – на сколько… Вода действительно стала появляться на улицах к вечеру, и экипаж, доставивший Алексея и Анжелику, проехал по Невскому, когда там вода уже скрывала копыта лошадей…

– Господи, успели, успели! – графиня Анненкова, еще стройная, высокая дама с высокой копной седеющих волос, одетая в изысканный туалет темно-синего шелка с кружевной отделкой, поспешила навстречу сыну и его спутнице. – Я приказала все перетаскивать на второй этаж. Ну, здравствуй, здравствуй, милый мой, – она обняла сына и троекратно расцеловала. – А я вот уже третий день со стихией маюсь: прольет – не прольет… – Тут взгляд дамы упал на Анжелику, все еще стоящую в прихожей.

– Это моя невеста, матушка, – сообщил ей Алексей, – маркиза Анжелика де Траиль, я тебе писал о ней.

– Да, да, я припоминаю. – Анжелика заметила, что взгляд графини сделался настороженным. Она еще раз посмотрела на Алексея, затем, подойдя к Анжелике, холодно полуобняла ее. – Вы, милочка, меня простите, – сказала она. – Знаю, что из Парижа вы. В молодости-то я бойко по-французски изъяснялась. А теперь все больше в деревне живу и позабыла половину – за ошибки уж не ругайте. Проходите, проходите, мадемуазель, – с вежливой улыбкой пригласила она Анжелику. – Чувствуйте себя по-домашнему, да вы уж и дома, считай…

Анжелике отвели комнаты на втором этаже – все они были обиты зеленым бархатом в золотых и серебряных разводах, напоминающих арабскую вязь. Мебель черного эбенового дерева с позолоченными ножками и перламутровой инкрустацией выглядела изящно и богато. Сбросив дорожную пелерину, Анжелика прилегла на обтянутую зеленым бархатом кушетку и, подложив под голову подушку, также обильно вышитую золотом, закрыла глаза. За окном, задернутым тяжелыми шторами, свистел ветер. Сквозь неплотно прикрытую дверь до нее донесся голос Анны Ивановны – думая, что Анжелика не понимает по-русски, она довольно громко выговаривала сыну:

– Ты хорошо ль подумал, Алешенька? Ты под что себя да нас всех подставляешь? Она ж у тебя якобинка поди. Что «нет»? Чего ж она тогда во Франции-то при Бонапарте оставалась? Все порядочные да знатные уехали поди…

Анжелика улыбнулась. Она не все поняла из речи графини – русский язык в Кузьминках она начала учить, но пока не слишком продвинулась в нем. Но все-же кое-что она улавливала…

– К тому же бесприданница, чую, а ты у меня жених богатый, видный – генерал, герой. Какое там богатство у них во Франции – так, землишки с гулькин нос на брата. Хоть и маркиз у нее отец, хоть и генерал-аншеф, как ты сказываешь, да только знаем мы их, аншефов, – все беспортошные.

– Не волнуйтесь, маменька, – проговорил с едва заметной иронией Алексей. – У Анжелики на вашу претензию ответ сыщется. Ей Анна Алексеевна Орлова три деревни жалует да народу там сколь живет. При них еще винокуренный завод имеется – в Тульчине. Какой же гусар, матушка, от винокуренного завода откажется?

– Анна Алексеевна? – проговорила Анна Ивановна с почтением. – Ну, тогда другое дело. Только руками развести. Выгодная партия, выходит, твоя маркиза. Выгодная… Ну а та? – Анна Ивановна сделала паузу. – Неужто позволит она? Ох, не верю я…

– А это уж, матушка, мое дело, не обессудьте, – ответил Алексей строго. – Если вода не выйдет, завтра помолвку объявим, а потом и венчаться сразу. Мне к армии возвращаться скоро.

– Как скажешь, как скажешь, милый мой, – согласилась с ним графиня.

К большой радости всех петербуржцев, ветер к середине ночи стих – вода с улиц ушла и стала заметно опускаться в каналах и на Неве. Еще накануне она хлестала через парапет набережных и достигала памятника Петру Великому, теперь же после нее остались обломки мебели и тела утопленников, кто оказался недостаточно расторопен или просто пьян.

Получив благословение матушки, Алексей попросил ее пригласить на помолвку только самых близких. Пиршество по поводу своей женитьбы он предполагал провести после окончания военных действий в Европе, так как большинство его боевых товарищей находились при армии и не могли присутствовать на свадьбе.