Маркиза де Сад: Новеллы. Драмы

Гитлер. Ну ничего, потом вспомните. Пойдемте-ка в комнату, тут вам стоять вредно.

Крупп (делая шаг). Ах да, вспомнил. Адольф, выйдем-ка на балкон… Прислушайтесь. Слышите?

Гитлер. Что слышу?

Крупп. Залпы.

Гитлер. Отсюда? Не может быть…

Крупп (страстно). Ах, не может? Вы так считаете? А ведь там выполняют ваш приказ. Вы должны это слышать. Я хочу, чтобы вы напрягли свой слух и все-таки услышали эхо выстрелов — оттуда, из-за высокой, глухой стены училища.

Гитлер. Ерунда какая-то. Да и небезопасно мне такой темной ночью выходить на балкон — а вдруг покушение… (Неохотно выходит на балкон.) Я слышу только лязг вагонных колес, доносящийся с вокзала… Гудки автомобилей… Вся Унтер-ден-Линден утонула в густой тени деревьев — темно, звезд не видно.

Крупп. Неужто не слышите? Ведь это ваши залпы!

Гитлер. Я понимаю, что вы хотите сказать. Моторист не может не слышать шум работы мотора, которым привел в движение эту кровавую ночь.

Крупп. Именно так, Адольф. Слушайте этот гром, впитывайте его, пусть ваше воображение рисует самые кровавые картины — вот путь к возрождению и исцелению. Иначе вам себя не обрести. Только этим лекарством можно вылечить бессонницу.

Гитлер (оживившись). Вы правы, господин КРУПП. Кажется, я и в самом деле слышу… Вот залп… Запоздавший выстрел… Еще один… Что поделаешь — сноровки пока маловато.

Крупп. Слышите? Гром выстрелов, дырявящих мундиры офицеров СА.

Гитлер. Да, слышу. Нерационально. Расстреливать надо не поодиночке, а выстроив в ряд. Слышу… Залп… Целься! Пли!.. Пли!.. Пли!.. Я все вижу… Завязанное платком лицо дергается. Тело изгибается, как древко лука. Подбородок красен от хлынувшей изо рта крови. Голова падает на грудь, и человек рухнул, как подстреленная птица. Мертв… Смотрите — все они в форме СА. Уже одно это свидетельствует об измене, ведь я отдал приказ, запретивший им носить форму… Четыреста мундиров, так любовно придуманных самим Ремом, пробиты пулями и пропитаны кровью. А их владельцы, словно манекены в тире, падают, подстреленные, в вырытые рвы… Пли!.. Огонь!.. Пли!.. Те самые бесшабашные здоровяки, маршировавшие за Ремом, рассекая грудью встречный ветер. Их молодым жизням, их вере в силу одних только бицепсов — конец… Все кончено: игра в солдатики, болтовня о братстве, дурацкие парады на рассвете, пение в пивных, потуги на рыцарство… Ностальгия… Сантименты о фронтовом товариществе… Кончено. И конец революции, о которой они так мечтали… Пули моих эсэсовцев изрешетили эту инфантильную мечту, изрешетили вместе с разукрашенными золотом мундирами… Всякой игре в революцию — конец.

Крупп. Всякой? Да, вряд ли еще кто-нибудь захочет революции. Ей нанесен смертельный удар. Теперь поддержка генералов вам обеспечена. Вы стали полноправным и законным претендентом на пост рейхспрезидента. Иного пути не было.

Гитлер (ведет Круппа с балкона в комнату, придвигает ему кресло). Господин Крупп, это последние выстрелы, когда немцы стреляют в немцев… Все проблемы разрешены.

Крупп (непринужденно откинувшись в кресле). Пожалуй. Теперь мы со спокойным сердцем можем вам доверять. Во всем. Хорошо сработано, Адольф. Удар мечом влево, и тут же — удар вправо.

Гитлер (выйдя на середину сцены). Именно так. Политик должен держаться середины.

ЗАНАВЕС

― МАРКИЗА ДЕ САД ―

(пьеса в трех действиях)

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

Маркиза Рене де Сад

Госпожа де Монтрей, ее мать

Анна, ее сестра

Баронесса де Симиан

Графиня де Сан-Фон

Шарлотта, горничная г-жи де Монтрей.

ВРЕМЯ ДЕЙСТВИЯ:

Действие первое — осень 1772 г.

Действие второе — позднее лето 1778 г.

Действие третье — весна 1790 г.

МЕСТО ДЕЙСТВИЯ:

Париж.

Салон госпожи де Монтрей

Действие первое

ГРАФИНЯ ДЕ САН-ФОН (в платье для верховой езды, с хлыстиком в руке, раздраженно ходит по сцене). Пригласила, называется! «Будьте так любезны, дорогая графиня, загляните ко мне, когда будете возвращаться с прогулки». Уж так упрашивала! Никогда у нее не бывала, но тут решила — ладно, заеду. И что же? Она еще заставляет меня ждать!

БАРОНЕССА ДЕ СИМИАН. О, не судите госпожу де Монтрей слишком строго. Она совершенно раздавлена тем, что случилось с ее зятем.

ГРАФИНЯ. Вы имеете в виду ту историю трехмесячной давности?

БАРОНЕССА. Время не облегчило ее страданий. Да и потом, мы же еще ни разу не виделись с госпожой де Монтрей с тех пор, как случилось… ну, это самое.

ГРАФИНЯ. «Это самое»! Вечно мы стыдливо опускаем глазки, говорим «это самое» и со значением улыбаемся. А всего дел-то. (Красноречиво щелкает хлыстом.)