Марко Поло

Паломники, посетившие святые места, довольствовались очень сжатыми, краткими перечислениями этапов пути, задерживаясь более на описании верований и ритуалов, чем на рассказах об иноземных странах, правительствах и экономических ресурсах. И только миссионеры — францисканцы или доминиканцы — составляли пояснительные письма и, по своей привычке наблюдать, записывали все, что могло быть полезно миссиям и делу евангелизации. Эти письма, адресованные папе и церковному руководству, рассказывают о нравах, верованиях, социальных структурах и образе жизни в иных странах гораздо лучше, чем любой другой источник, пусть даже представленный в форме рассказа.

Торговец, и это, впрочем, охотно подчеркивается, остается гораздо более скромным и, не делая из своих перемещений большого секрета, окутывает их все же некоторым туманом и совсем не стремится довериться собратьям по профессии, может быть, чтобы не упрощать другим их путешествия. Без сомнения, купец предполагает, что такие рассказы, напичканные чисто «технической» информацией, мало кому интересны. Послания купцов, как правило, очень краткие, содержали оперативные сводки но состоянию рынка и практические инструкции, предназначенные компаньонам, агентам и доверенным лицам.

Полные сборники сведений появляются гораздо позже самих открытий, когда маршруты становятся известными, а дела — заурядными.

Первая книга?

Составил ли Марко Поло технический трактат о Китае или Индии при помощи деловых людей и их уполномоченных?

Эта оригинальная теория была выдвинута Франко Боланди и, конечно, представляет идею, которая дорога автору: Марко Поло — торговец прежде всего. Он утверждал, что Марко Поло, естественно, составил отчет или, может быть, просто рассказал по возвращении из далекого Китая о весах и мерах, о продуктах, налогах и ценах. Эти заметки вскоре начали циркулировать в Венеции к большей пользе для близких, друзей, компаньонов и могли широко распространиться, предоставленные вниманию широкой публики. Придерживаясь этой гипотезы, Боланди цитирует манускрипт, написанный в 1430–1431 годах и сохранившийся во Флоренции, где автор-флорентиец переписывает отрывки из книги Марко Поло и уточняет: «Эта книга была на Риальто в Венеции прикована цепью, чтобы каждый мог ее прочесть». Риальто (мы это хорошо знаем) — большой городской рынок, который окружал площадь San-Giacomo (Сан-Джакомо). Здесь часто собирались посредники, торговые служащие, происходил обмен информацией, часто распродавалось с аукциона вооружение государственных кораблей и производился откуп налогов. Спустя более чем 100 лет после возвращения Поло в Венецию в городе на «площади купцов» узнали о книге Марко. Сведения об этом довольно расплывчаты. Из текста флорентийского манускрипта не ясно, идет ли речь именно о книге? Представляет ли собой это сочинение резюме «Описания мира» или является сборником технических выкладок о Персии, Китае и Индии, представленных в форме учебника, каталога, памятки с таблицами соответствий между весами и мерами или монетами. Не удивительно ли, что нигде не говорится о такой практике изложения персональной информации или каком-нибудь учебнике на местах? Наконец, какое применение в коммерции могли иметь в этом случае, в 1430 году, сведения, собранные намного раньше, в совсем другой экономической обстановке, когда, заметим, торговцы с Запада перестали ходить по дорогам поодиночке? В лучшем случае, книга могла иметь успех у любознательного читателя и соблазнить скорее библиографа или коллекционера, нежели купца.

Мания цифр?

Не архивный документ и не руководство для купцов написано рукой Марко или одного из его близких. В какой степени «Описание мира», если пренебречь его недостатками, может рассказать нам о личности человека?

Произведение, написанное почти по заказу, специально для определенного рода читателей и отвечающее их вкусам, произведение даже конъюнктурное, книга Марко Поло носит иногда, можно сказать, по невнимательности, отпечаток личностей двух авторов, их интересов и побуждений. Мы хорошо понимаем, что среди всех знаний — исторических, географических, научных, накопленных за долгие годы в далеких землях — среди такого количества новых сведений, которое побуждает Марко произвести собственные исследования, из анекдотов, описаний нравов, чудесных рассказов, собранных в книги древние или современные, устных легенд — он выбрал то, что больше всего отвечало его собственным пристрастиям и опыту. Мы также думаем, что в 1295 году, к моменту его бесед с Рустичелло из Пизы, он не все помнил из своих приключений, и его воспоминания были избирательны и отвечали, естественно, подсознательно, его главным интересам. То же верно и для его заметок, если все-таки он их сохранил для себя.