Марко Поло

— О, господин священник, совесть в душе людей разная, и и разных странах я видел много совестей и разных религий. Я видел страны, где чужестранца муж заставляет лечь со своей женой. И видел страны, где чужестранцу приводят девушек, и так много, что в эти страны ехать может только молодой. Я видел страны, где меня принимали за демона, потому что я белый. Я видел людей, которые убивали во имя бога. Я видел людей, которые во имя бога торговали, крутили мельницы, исписанные словами.

У меня был друг. Когда я спросил его, что подарить ему, он сказал: подари мне бамбуковые семена, я посею их перед своими окнами, чтобы не видеть зло.

Этот друг был желтый купец, о господин священник.

И вера и небо в разных странах разные, и как радовался я, когда Полярная звезда вновь показалась над горизонтом, на высоте роста ребенка.

Тогда священник отодвинул дары и сказал:

— Должен ли я понять так вас, синьор, что вы хотите умереть не покаявшись? Но знаете ли вы, что хотя даже иудеи терпимы в Венеции и имеют право получать деньги по векселям, но безбожники не имеют права заключать договоров и подписывать духовные завещания. Подумайте о ваших детях. Подумайте о своих грехах.

И тут Марко Поло засмеялся.

— Друг, — сказал он, — я купец, я много торговал, я торговал даже с людьми, язык которых был непонятен. Мы сторгуемся. Мы сторговались даже с татарами, когда согрешили, собирая грибы в лесу и вымыв платье. Я умею соблюдать законы страны, в которой живу, и уйду из жизни, не зацепив порога.

Я знаю, что вы и нотариус. Позовите писца и составим следующее завещание.

Монах наклонил голову и сказал:

— Мой причетник — писец, — и продолжал привычным голосом:

«Во имя вечного бога, аминь.

В год от воплощения господа Иисуса Христа 1323-й в 9-й день января месяца, в начале седьмого индикта в Риальто».

Писец записал.

За дверью уже плакали. И слушали. Нотариус продолжал:

«Дар божественного вдохновения, как и заключение предусмотрительной мысли, сказывается в том, что всякий человек должен позаботиться отдать распоряжение о всяком своем имуществе прежде наступления суда смерти, дабы в крайнем случае оно не осталось неустроенным».

Монах Джовани Джусгини сказал тихо Марко:

— Но я не засвидетельствую, синьор, завещания, если вы не примиритесь с церковью.

Тогда заговорил Марко Поло:

«Посему я. Марко Поло, прихода св. Иоанна Златоуста, чувствуя себя ежедневно все слабее от телесного недуга, однако, милостью божьею, в здравом уме и в неповрежденных чувствах и суждениях, послал за Джовани Джустини, священником св. Прокула и нотариусом, и поручил ему составить мое завещание в полном виде. Настоящим я назначаю моими душеприказчиками любимую жену Донату и дорогих дочерей Фантину, Беллелу и Маретту, с тем, чтобы они выполнили все мои назначения и дарения».

— Слушайте, господин Джустини: «Кроме законной десятины, которая идет епископу города и клиру, вдобавок к сему я назначаю две тысячи венецианских лир, из которых двадцать сольдов венецианских гроссов монастырю св. Лаврентия. Также сорок сольдов каждому из госпиталей на пути от Града до Капо д’Арджине. Также завещаю я монастырю св. Джовани и Паоло, который мне должен, и братьям Ренерио, и брату Бенвенуто по десять лир, сверх того, что они мне уже должны. Также завещаю по пять лир каждой монастырской общине в Риальто и по четыре лиры каждому члену гильдии или братства, в которых я состою членом. Также завещаю двадцать сольдов венецианских гроссов священнику Джовани Джустини за его труды по составлению этого завещания. Равным образом я освобождаю татарина Петра, моего слугу, от всяких уз рабства и отдаю ему все, что он заработал трудом в моем доме, и завещаю ему 100 лир».

— Синьор, — сказал священник, — противно обычаю освобождать рабов в духовном завещании. говорят, что это побуждает рабов ускорять смерть своих хозяев. Это запрещено даже законом Генуи.

— Я не в генуэзском плену, — возразил Марко Поло и продолжал:

«Из прочего имущества я завещаю вышеупомянутой Донате, жене моей, восемь гроссов в венецианских динарах ежегодно пожизненно на ее собственное использование, сверх ее имущества и белья, и всю домашнюю утварь с гремя набитыми постелями».

Священник сказал:

— Я пойду и приготовлю копию этого документа.

— Не забудьте написать, — сказал Марко: — а если кто исказит или нарушит настоящее завещание, то будет подлежать пени в пользу моих душеприказчиц в пять фунтов золотом.

— И будет связан, — сказал нотариус, — анафемою трехсот восемнадцати отцов вселенской церкви.

— Пусть так, — сказал Марко Поло. — Позовите ко мне Петра. Пусть он расскажет о том, о чем я не хочу забыть перед смертью, о том, как плыли мы мимо неведомые островов, под небом, где нет ночью Полярной звезды, вместе с той, имени которой я не назову при Донате, жене моей, которой я завещаю все белье и домашнюю утварь и три пухом набитых постели.

Конец

Конца не было.