Марковцы в боях и походах. 1918–1919 гг.

На одном из переходов колонна полка остановилась, и ей было приказано построиться вдоль дороги. Навстречу шла другая колонна с национальным флагом впереди. Объявили: «отряд полковника Дроздовского». Раздались команды, разнеслось громкое «ура». 1-й Офицерский полк приветствовал своего нового соратника – 2-й Офицерский полк.

С восторгом всматривались в лица бойцы обоих полков. Ведь оба полка до их встречи проделали свыше чем по 1000 верст. Они не останавливались перед препятствиями, шли врозь к одной цели и теперь пойдут к ней вместе. Ура!

Поразила марковцев сила проходившей перед ними колонны – свыше 1000 человек. (Артиллерия и конница отряда полковника Дроздовского шли через Аксай.) Еще больше поразил вид бойцов: отлично и однообразно одетых и с таким же боевым снаряжением. На лицах бодрость, уверенность. Порядок и дисциплина. Общее впечатление – восторженное.

Полки разошлись в противоположных направлениях. У марковцев – новая тема для разговоров: внешний вид их самих. Он не бодрящий. Разнородное обмундирование и к тому же потрепанное до последней степени. Убогое снаряжение… Разнообразие в бедности! Но стоит ли печалиться об этом? Ведь всякий знает, где были и что перенесли они. Лишь человек, придающий исключительное значение внешнему виду, может осудить или посмотреть свысока.

* * *

Первыми из участников Кубанского похода в Новочеркасск прибыли раненые. Походный лазарет последний раз потряс их на подводах до станицы Манычской, откуда они в течение нескольких дней пароходами по Дону до Аксая и далее по железной дороге перевозились в Новочеркасск. Новочеркасск сердечно встретил раненых, которые в числе свыше 1500 человек заполнили все городские лазареты. Условия, в которые попали они, конечно, были несравнимы с условиями в походном лазарете. Внимание жителей радовало.

Трогательны были встречи и отношение к раненым того женского госпитального персонала на Грушевской, где раньше жили первые добровольцы.

«Нянюшки нас разыскали. Они знали почти всех на Грушевской по фамилиям и именам.

– А как Некрашевич, Невинский, Казара?

– Убиты.

– А Шурка Рашевский, Шурка Андреев?

– Рашевский убит, Андреев ранен.

Кадетик Буковский, доброволец Боггаут, кадет Поляков – убиты. Прапорщик Шверин, Черных, Пантелеев в пенсне, Крылов с двумя наганами, над чем когда-то нянюшки смеялись, потому что в остальном вид у него был довольно мирный, убиты. Козловский, поручик Топорков со своим характерным ярославским говором – убиты… Нянюшки плачут… Родные их едва ли узнают, где погибли они. Но все-таки они были оплаканы от чистого сердца этими русскими женщинами».

Вскоре приехал в Новочеркасск генерал Марков, который после официальных визитов стал немедленно обходить лазареты.

«Появление генерала Маркова в лазаретах вызвало слезы радости у раненых. С гордостью мы смотрели на него и кто мог, в своих рваных мундирах выходили на Московскую улицу или в Александровский сад, чтобы лишний раз увидеть своего любимого Вождя, где он в сопровождении офицеров нагонял страх на тыловых патриотов».

«Почему вы небрежно приветствуете генерала? – строго обратился генерал Марков к проходившему хорунжему и сейчас же иронически сказал: – Впрочем, извините! Вы же не русский, а республиканский офицер! – и пошел дальше».

Замечена была какая-то большая перемена в психике генерала Маркова: «Он казался не таким, как раньше, а как-то сильно раздраженным и даже придирчивым. Не знаю, была ли усталость, было ли то предчувствие?»

В Новочеркасске генерал Марков сменил свои погоны офицера Генерала штаба на марковские – черные, что решительно побудило всех марковцев озаботиться приобретением таких погон.

Первое пополнение

Вторая половина мая месяца. На вокзале г. Новочеркасска с поездов, приходящих с севера и юга, выгружался народ и быстро куда-то расходился. Лишь одиночки и маленькие группы, не торопясь, шли на вокзал, ища коменданта станции. Одеты они были частью в штатское, частью в военное обмундирование, с погонами или без погон, с небольшим багажом и даже без него. Быстро перезнакомились: все офицеры и все приехали поступить в Добровольческую армию.

Комендант дал адрес. Пошли бодро и весело. Радовал весь в цветущих акациях город; опьянял густой их запах… Многое тяжелое – позади.

В Бюро записи явились к полковнику. Опрос был строгий и пристрастный:

– Почему вы не сочли для себя нужным явиться значительно раньше?

Заявления, что они прибыли из Смоленска, Москвы, прямо с фронта, не считались уважительными.

– Вы – полковник? Потрудитесь представить двух свидетелей.

Эти и подобные им вопросы несколько задевали самолюбие являвшихся, но «явка с опозданием» повелевала снести это безропотно.

Новоприбывшие были направлены в здание Мариинского женского института, где их встретил молодой офицер марковец, скромно и подтянуто одетый, деловито отведший их в одну из комнат, объяснивший все, что необходимо, и предложивший старшему в чине быть старшим в комнате.

– За всеми вопросами прошу обращаться ко мне, – добавил он.