Марксистская философия в XIX веке. Книга первая (От возникновения марксистской философии до ее развития в 50-х – 60 годах XIX века)

Говоря о возникновении научного социализма, Энгельс подчеркивает, что в своей существенной части он «представляет собой немецкий продукт и мог возникнуть только у нации, классическая философия которой сохранила живую традицию сознательной диалектики, т.е. в Германии» [1, т. 19, с. 322]. Данное положение Энгельс сопровождает примечанием «„В Германии“ – это описка. Следует сказать: „среди немцев“. Ибо поскольку, с одной стороны, для возникновения научного социализма необходима была немецкая диалектика, постольку же, с другой стороны, были необходимы развитые экономические и политические отношения Англии и Франции… Только когда создавшиеся в Англии и Франции экономические и политические отношения были подвергнуты немецко-диалектической критике, можно было достигнуть действительных результатов. С этой точки зрения, следовательно, научный социализм представляет собой не исключительно немецкий, а в не меньшей степени и международный продукт» [1, т. 19, с. 322 – 323].

Молодые Маркс и Энгельс диалектически усвоили лучшие достижения предшествовавшей мысли. Это усвоение не носило характера некритической рецепции, означающей, что марксизм и его философия есть будто бы простое продолжение предшествовавшей ему философии и других домарксистских учений, отличающееся лишь большей последовательностью и большей полнотой выводов. Не было оно и ознакомлением с прошлым ради полного его отрицания, т.е. лишенным всякой преемственности нигилистическим отказом от философского наследия.

Большое внимание уделили основоположники марксизма проблемам формирования и развития немецкой классической философии. Энгельс характеризовал этот процесс, захвативший целый исторический период с конца XVIII в. до германской буржуазно-демократической революции 1848 г. как философскую революцию, которая идеологически подготовила политическую революцию. Чтобы более четко выявить черты философской революции в Германии, Энгельс сопоставляет ее с философской революцией XVIII в. во Франции. «Подобно тому, – писал Энгельс, – как во Франции в XVIII веке, в Германии в XIX веке философская революция предшествовала политическому перевороту» [1, т. 21, с. 273].

Отмечая роль великих просветителей XVIII в., Энгельс писал, что они не признавали никаких внешних авторитетов и подвергали беспощадной критике религию, прежнее понимание природы, современное им общество и его государственный строй.

Но как показало последующее развитие, царство разума, возводимое философами Просвещения, «было не чем иным, как идеализированным царством буржуазии» [1, т. 20, с. 17], а пропагандируемая ими «вечная справедливость» нашла свое осуществление в буржуазной юстиции, и одним из самых существенных прав человека была провозглашена буржуазная собственность. Все это показывает, что «великие мыслители XVIII века, так же, как и все их предшественники, не могли выйти из рамок, которые им ставила их собственная эпоха» [там же].

Философская революция, выражая идеологию нового класса, не всегда означает открытую и решительную пропаганду идей политической революции. Сопоставляя философскую революцию XVIII в. во Франции с философской революцией в Германии первой половины XIX в., Энгельс писал: «Но как не похожи одна на другую эти философские революции! Французы ведут открытую войну со всей официальной наукой, с церковью, часто также с государством; их сочинения печатаются по ту сторону границы, в Голландии или в Англии, а сами они нередко близки к тому, чтобы попасть в Бастилию. Напротив, немцы – профессора, государством назначенные наставники юношества; их сочинения – общепризнанные руководства, а система Гегеля – венец всего философского развития – до известной степени даже возводится в чин королевско-прусской государственной философии! И за этими профессорами, за их педантически-темными словами, в их неуклюжих, скучных периодах скрывалась революция?» [1, т. 21, с. 273].

Подлинно революционное значение философии Гегеля заключалось в том, что она по существу отбросила представления об окончательном характере результатов человеческого мышления и действия. Все существующее как в жизни, так и в нашей мысли превращается в свою противоположность, все действительное – в недействительное, все разумное – в неразумное. То, что раньше было разумным, действительным, необходимым, со временем перестает быть необходимым, утрачивает свое право на существование, свою разумность. На место отмирающей действительности поднимается новая, жизнеспособная действительность. Это происходит мирно, если старое готово умереть без сопротивления, и насильственно, если оно противится этой необходимости [см. 1, т. 21, с. 274 – 276]. Учение Гегеля о диалектике воистину стало, по словам Герцена, «алгеброй революции».