Марксизм: испытание будущим

Не смотря на свою объективность, это понимание не исключает, а помогает объяснить роль масс и личности в историческом процессе. Дело в том, что нередко марксову теорию смены общественно-экономических формаций пытаются трактовать сугубо объективистски, как некий фатальный, или кем-то запрограммированный исторический процесс (особенно этим отличались работы некогда либерального русского марксиста Петра Струве, проявился он и в работах Э. Бернштейна, К. Каутского, А. Богданова, Н. Бухарина, И. Сталина и др.). Однако, нет ничего более далекого от истины. Нельзя забывать, что производительные силы и производственные отношения - это силы и отношения людей. По Марксу, за каждым объективным общественным противоречием стоят живые люди. Без них в истории ничего не делается и не совершается. Только люди могут заменять устаревшие производственные отношения на новые более прогрессивные, только они являются первыми и последними субъектами истории. Маркс писал, критикуя младогегельянцев за их идеалистический, и «внечеловеческий» подход к истории: «История не делает ничего, она «не обладает никаким необъятным богатством», она «не сражается ни в каких битвах»! Не «история», а именно человек, действительный живой человек - вот кто делает все это, всем обладает и за все борется. «История» не есть какая-то особая личность, которая пользуется человеком как средством для достижения своих целей. История - не что иное, как деятельность преследующего свои цели человека»108.

Такой подход к истории помогает понять, почему основоположники марксизма рассматривали историю антагонистических обществ как череду непрекращающейся борьбы классов за экономическую и политическую власть109. В этой борьбе одни классы отстаивают традиционные или устаревшие общественные отношения, другие выступают за создание новых отношений, стимулирующих прогрессивное развитие производительных сил. Отсюда вытекает и необходимость революций в истории.

Как известно, в современном обществе на арену истории вышло два основных класса - буржуа и пролетарии. Их борьба и является сегодня главным двигателем исторического прогресса. Она обусловлена прежде всего глубинными экономическими противоречиями, связанными с историческим исчерпанием капиталистических отношений. Из этих отношений и вытекает историческая миссия, например, рабочего класса, всех трудящихся, призванных осуществить свой конечный идеал - создать общество, в котором исчезает последняя форма человеческого рабства - наемное рабство.

Как же соотносятся между собой формационный и цивилизационный подходы к истории?

По нашему мнению, формационный подход показывает, как в истории человечества связаны между собой различные общественные организмы (формации). Эту связь обеспечивают «производительные силы» человека, передающиеся от одного поколения к другому. Именно развитие производительных сил, включая в них средства труда и самого человека, является перводвигателем, основой и критерием развития мировой истории. Они в то же время являются условием, без которого невозможна связь и смена различных форм общества (формаций). Процесс смены формаций, в свою очередь, указывает на качественные изменения, происходящие по ходу мировой истории. Не столь важно, сколько было формаций в истории: две, три или пять. Все зависит от того, какой критерий для их различения и деления мы используем.

Иное дело цивилизационный подход. Он указывает на пространственную и социально-культурную специфичность исторического процесса, связанную со своеобразием развития отдельных стран, регионов и континентов. Он дает не столько временное, сколько пространственноцивилизационное и культурное измерение истории.

Отдельные региональные цивилизации в своем временном развитии также проходят различные фазы исторического развития, которые нельзя понять без формационного подхода, без высоты и развитости производительных сил, без специфики производственных отношений и своеобразия духовной надстройки, включающей в себя общественную психологию, науку, философию, религию, нравственность, и т. д. То, что в различных цивилизациях происходят процессы, подчиняющиеся формационному принципу изменений, вряд ли кто может сегодня отрицать.

Что касается формационной «триады» в мировой истории, которую сегодня отстаивают такие исследователи как Владислав Иноземцев, Вадим Межуев и др., противопоставляя ее традиционной формационной «пятичленке», то я думаю, что у Маркса есть как то, так и другое деление мировой истории. Существуют у него и другие деления. Например, он нередко использовал «двоичное» деление истории, вычленяя в ней две временные полосы: «предысторию» и «подлинную историю» («диада»). При этом, каждое из названных делений мировой истории оправдывается своими специфическими критериями. В одном случае изменением способа производства («пятичленка»), в другом, появлением, развитием и исчезновением рыночных отношений («триада»), в третьем - степенью сознательного овладения людьми своими общественными отношениями.