Марксизм в эпоху II Интернационала. Выпуск 1.

Переходя от Каутского – историка-социалиста и историка социализма к Каутскому – исследователю современной экономики и экономической мысли Маркса, необходимо сразу же сказать, что роль его яснее всего видна и понятна в контексте исторического развития социал-демократии. В дальнейшем мы и постараемся это показать. Но, нам кажется, необходимо указать еще на один из самых удачных трудов Каутского – популяризатора марксизма. Мы имеем в виду его книгу «Экономическое учение Карла Маркса», которая неоднократно переиздавалась после 1887 года и была переведена на 18 языков. Цель, которую ставил перед собой Каутский – а надо сказать, что некоторые части этого труда были написаны в соавторстве с Бернштейном, – была двоякой: дать популярное изложение «Капитала» Маркса и, главное, приобщить к пониманию его метода, метода исторического анализа, как нового орудия понимания исторического характера капитализма в противовес абстрактному – а проще, неисторическому – анализу, следовательно, идеологически направленному на доказательство «вечности» капитализма. «По своей сути „Капитал“ – это исторический труд», и смысл Марксова исторического метода заключается в обращении к истории, для того чтобы определить генезис новой истории, исследование которого диктуется законами общественного развития. «Капитал» Маркса «в форме критики политической экономии создает новую историческую и экономическую систему» [30]. Почти сорок лет спустя во введении к французскому переводу «Капитала» Каутский, продолжая свою мысль, указывал на значение этого труда по двум основным пунктам: 1) анализируя капиталистическое производство, Маркс отметил в нем «тенденции, которые после преодоления капиталистической формы производства приведут к более высокой общественной формации»; 2) Маркс «капитально обновил историческую науку», заполнив «пропасть, существовавшую между естественными науками и науками гуманитарными» [31].

3. Идеологическая борьба Каутского в период от 80-х годов и до полемики против ревизионизма

Можно утверждать, что вся идеологическая борьба, которую вел Каутский с начала 80-х годов и непосредственно до лет, предшествующих началу первой мировой войны, была подчинена основной проблеме: определить сроки и условия перехода от капитализма к социализму, поскольку этот переход стал «исторической необходимостью» социальной эволюции. Рядом с этой проблемой и в неразрывной связи с ней стояла другая: гарантия идеологического развития партии, главного действующего лица истории, повивальной бабки нового социального порядка. В течение 30 лет Каутский не переставал вновь и вновь давить на одну и ту же клавишу, постоянно повторяя: допустить возможность того, что капитализм приведет общество к отношениям высшего порядка и равновесию, – значит лишить социализм его исторической миссии, а партию – ее политической функции.

Типичным было отношение Каутского к реформам Бисмарка начала 80-х годов, которые, с одной стороны, создавали предпосылки для эффективного социального законодательства, направленного на «интеграцию» трудящихся в рамках существующей системы, а с другой – показывали силу уже начинавшегося в то время вмешательства государства в регулирование развития экономики. Каутский – и это было знаменательно – сравнивал бисмарковский реформизм и его «государственный социализм» с попытками Тюрго, Неккера и Калонна, то есть с запоздалыми и обреченными на провал проектами спасти общество, находящееся на грани банкротства [32].

Упадок капитализма уже считался неминуемым. В этих условиях партия выступала в роли организации, чьи члены осознавали двойную необходимость упадка старого порядка и появления нового, а также предлагали средства для того, чтобы теоретическое сознание нового превратить в революционные действия. Перед партией отдельный ее член имеет «лишь обязанности и никаких прав» [33]. Партия представляет собой нечто вроде светской церкви, где «историческая необходимость», гарантированная законами эволюции, выступает в той же роли, что и божественная благодать в кальвинистской теологии.