Марксизм в эпоху II Интернационала. Выпуск второй

Здесь Ленин делает смелое обобщение: он не повторяет народнических положений, а развивает их, обновляя в свете применения более широкой стратегии, соответствующей новой исторической обстановке классовой борьбы в России и особой интерпретации положений Маркса и Энгельса. Программа стратегии приобретает поистине грандиозный характер: развернувшаяся революция – буржуазная, и речь идет не о немедленном начале социалистической революции, хотя руководящая роль в этой буржуазной революции принадлежит пролетариату в союзе с крестьянством и органом государственной власти, который призван осуществить эту буржуазную революцию без буржуазии, является «революционно-демократическая диктатура пролетариата и крестьянства», напоминающая якобинскую диктатуру времен Великой французской революции. Речь идет о диктатуре, которая не только осуществляет буржуазную революцию «демократически» (в терминах якобинской, а не либеральной демократии): другой важной задачей такой диктатуры будет обеспечение «перерастания» буржуазной революции в революцию социалистическую. Подлинным режиссером этой исторической операции – составной части европейской революции – будет, по-видимому, партия, но такая партия, какой ее представлял себе Ленин, и главное, партия под его личным руководством, поскольку он сам был идейным вдохновителем и организатором всего этого движения и имел право непосредственно принимать решения стратегического и тактического характера, а также неожиданно изменять свои собственные позиции, так что его наиболее близкие соратники часто оставались в недоумении.

Речь, как всегда, шла о решениях и переменах, подчиняющихся какой-то последовательной, хотя и скрытой логике, – логике форсированного и управляемого процесса исторического развития в России и за ее пределами в соответствии с новой перспективой, при которой старое народничество вступало в творческий синтез с особым видом марксизма. Таким образом, можно понять, какая пропасть отделяла Ленина от меньшевиков, бескомпромиссных антинародников, убежденных в том, что русская революция была по существу «традиционной» буржуазной революцией и, следовательно, предоставляла русскому пролетариату удобный случай поддержать либеральную буржуазию в ее борьбе против самодержавия и вместе с тем расширить массовое движение, особенно в городе, до движения за политическое воспитание всего рабочего класса в ходе завоевания демократических свобод и новых позиций для борьбы. В этой операции меньшевики ставили партию ниже класса, а политический опыт масс – выше усиления руководящей группы революционеров. Неслучайно опыт Советов родился в сфере меньшевиков и затем утвердился вопреки скептицизму большевиков (Ленин лучше и раньше других большевиков понял значение Советов, хотя и в рамках своего иного стратегического и тактического проекта). Что касается Троцкого и Розы Люксембург, то на их взглядах, как увидим, следует остановиться более подробно.

Вернемся к IV съезду РСДРП, а именно к заключительному выступлению Плеханова по аграрному вопросу. Плеханов хорошо видел кардинальные пункты разногласий с Лениным, хотя и был склонен сводить ленинские позиции к народническим, не замечая новизны взглядов Ленина по сравнению со своими:

«Между мною и Лениным существуют в высшей степени серьезные разногласия. Этих разногласий не надо затушевывать. Их надо выяснить себе во всей их важности, во всем их объеме. Наша партия переживает чрезвычайно серьезный момент. От решения, которое вы примете сегодня или завтра по занимающему нас вопросу, будет в значительной степени зависеть судьба всей нашей партии, а с ней и всей нашей страны. И это именно потому, что в проекте т. Ленина оказывается не только частный его взгляд на наш аграрный вопрос, а весь характер его революционного мышления. Бланкизм или марксизм – вот вопрос, который мы решаем сегодня»[31].