Марксизм в эпоху III Интернационала. Часть первая. От Октябрьской революции до кризиса 1929 года. Выпуск второй

«Победа над разрухой станет возможной и достижимой, – писал Шляпников, – и производительные силы возможно будет восстановить и умножить лишь с помощью радикальных изменений, касающихся сути дела в системе, в настоящих организациях и в руководстве национальной экономикой республики, которая опирается на мощный бюрократический механизм, подавляющий самостоятельность организованных производителей и творческую инициативу»[63].

Представители рабочей оппозиции постоянно требовали, чтобы партия больше доверяла рабочим массам, больше опиралась на их предложения и инициативы. В ответ на эту аргументацию говорилось, что рабочий класс уже не тот, что прежде, поскольку лучшие его представители, участвовавшие в войне, погибли, а те, кто остались в живых, стали основной опорой партийных и государственных учреждений. В то же время вследствие всеобщей трудовой повинности на фабрики и заводы хлынули различного рода нерабочие элементы, зачастую именно с целью избежать военной службы. Эти факты трудно опровергнуть, но они не оправдывали того, что в идеологии конкретно-обобщенное понятие рабочего класса становилось все более абстрактным.

Рабочая оппозиция не выработала более точного представления о будущем, и ее политическая платформа ограничивалась по большей части тактическими целями. Из того немногого, что оставалось в ее трудах, говорилось о более отдаленном будущем, вырисовывалась перспектива, возвращавшая к анархо-синдикалистской тенденции. Идеальное общество соответственно должно было строиться на самоуправлении свободно объединенных организаций трудящихся. Эта организованная «наипростейшим образом» система основывается на статистической оценке натурального типа (стало быть, не выраженной в денежной форме) потребностей и возможностей производства. Распределительные функции должны были перейти от государства к системе организованных отраслевых профсоюзов (что в основном соответствовало отраслевым картелям анархо-синдикализма) и их ассоциациям, организованным по отраслевому принципу. (В сущности, те же функции, что и у федераций отраслевых картелей.)

Рабочую оппозицию нередко обвиняют в том, что она намеревалась поручить руководство различными отраслями промышленности – промышленным главкам и центрам – массе беспартийных рабочих, занятых в различных отраслях производства. Это, возможно, верно в том, что касается концепций, связанных с более отдаленным будущим (что, впрочем, никогда не было предметом полемики); однако в том, что касалось ближайшего будущего, она боролась не за право экономического контроля для масс, а скорее за создание системы руководства со стороны более или менее бюрократизированных профсоюзов, поскольку сама выступала прежде всего в качестве их представителя.

Наряду с двумя резко противостоящими группами оформилась третья важная платформа, которая в конце концов победила и которая находилась под непосредственным влиянием Ленина. Он, как мы видели, сразу же после Октябрьской революции выступил за быстрейшее слияние двух институционных систем – профсоюзной и государственной. В начале 1920 года в отличие от Троцкого он, однако, призывал к осторожности в этом вопросе. По словам Лозовского, уже тогда Ленин увидел неизбежность нэпа и отдавал себе отчет в том, что, если профсоюзы возьмут на себя груз и ответственность руководства экономикой, они перестанут быть профсоюзами, а трудящиеся рано или поздно должны будут образовать новые отраслевые организации. В этот период для Ленина было ясно, что все это «сложная система нескольких зубчатых колес и не может быть простой системы»[64], и именно поэтому, по его мнению, нельзя было сливать государственные институты с профсоюзными, но, сохраняя их независимость, необходимо было развивать справедливое распределение труда между ними.