Маркус и Сигмунд

Маркус полежал на диване еще пару минут, потом вздохнул, встал и пошел на кухню, где юный шеф-повар уже вовсю трудился. Сигмунд был самым высоким мальчиком в классе. А в новом поварском колпаке он, вероятно, становился самым высоким мальчиком в мире. Казалось, его друг оснащен белой печной трубой, и Маркус думал, не пойдет ли из нее пар, когда повар с головой уйдет в готовку. Кроме колпака на Сигмунде был бордовый передник. У него было много передников, и по тому, какой передник Сигмунд выбирал, Маркус мог догадаться, какая страна вдохновляла в этот день художника на приготовление обеда.

Сегодня передник Сигмунда был украшен итальянским флагом и надписью: «La bella Italia».[2] Когда Маркус зашел на кухню, повар стоял у плиты и пел «Сердце красавицы».[3]

— У нас сегодня итальянский обед? — спросил Маркус.

Сигмунд обернулся и посмотрел на него с удивлением:

— Как ты догадался?

— Повезло.

— Однако ты прав. Сегодня будет итальянская еда. По полной программе! Сначала будет брускетта.

— А-а, — сказал Маркус, — значит, будет брускетта.

— Только не говори, что ты не знаешь, что это такое.

— Нет, а что?

— Брускетта, — протянул Сигмунд с итальянским акцентом, более итальянским, чем у настоящего итальянца, — брускетта — это маленькие кусочки пожаренного на гриле белого хлеба, опущенного в растительное масло, посыпанного мелко порубленным чесноком и смазанного, например, томатной пастой. Просто, скромно и вкусно. Брускетта. Можешь это произнести?

— Зачем мне это произносить? — слегка удивившись, спросил Маркус, — по-моему, хватит того, что я это съем.

Сигмунд покачал головой:

— Нет, очень важно, чтобы ты правильно произносил итальянские названия. Ты же будешь подавать.

— Я знаю, — сказал Маркус, — но ведь необязательно тебе сообщать, что ты будешь есть. Тем более что ты уже сам мне рассказал.

Сигмунд был неплохим парнем, о котором говорили много хорошего, но очень жестким работодателем. Называя себя поваром, а Маркуса чернорабочим, он не шутил. В обязанности чернорабочего входило накрывать на стол, подавать еду, убирать со стола и мыть посуду. Никогда в жизни Маркус не выполнял столько работы по дому, зато он никогда не ел столько полных фантазии блюд, изготовленных Сигмундом при помощи сковородок и кастрюль на кухне. Еще повар требовал отдельной тарелки для каждого блюда. В результате Маркус проводил у раковины по часу кряду. Монс не считал нужным покупать посудомоечную машину, поскольку они жили с сыном вдвоем. Теперь Маркус жил вдвоем с Сигмундом, и тем не менее приходилось ежедневно мыть посуду как будто после десяти-двенадцати человек.

К тому же много сил отнимали походы по магазинам. Правда, за это отвечал Сигмунд, но продукты нес домой Маркус. В дом он затаскивал много тяжелых мешков. Маркусу казалось, что с появлением Сигмунда в его доме руки стали вдвое длиннее. К тому же под тяжестью покупок Маркус горбился, когда тащился по улице. Он сказал Сигмунду, что начинает напоминать обезьяну, Сигмунд же ободряюще похлопал его по плечу и заявил, что обезьяна — это не самое худшее, что он может напоминать, и что одно из самых популярных в стране созданий — шимпанзе по имени Юлиус.

По дороге домой из магазина Сигмунд, как правило, шел впереди, легким шагом и в хорошем настроении. Иногда он оборачивался и дружелюбно замечал, что Маркусу не стоит перенапрягаться. Маркус обещал, что будет стараться. Он терпел очень многое, но подавать Сигмунду его собственную итальянскую стряпню, произнося название на языке оригинала, было уже чересчур.

— Ты будешь объявлять названия не мне, — сказал Сигмунд и почесал нос, — у нас будут гости.

— Сколько?

— Только один.

Маркус занялся подсчетом. Хотя Сигмунд и пригласил только одного гостя, это все равно означает массу дополнительной работы. Новоиспеченный шеф-повар наверняка не ограничится одной только брускеттой. Очевидно, он выдаст полноценный обед из семи блюд, по крайней мере из пяти. Значит, по оптимистическим подсчетам, придется мыть двенадцать тарелок, три десертных блюдца, двенадцать ножей, двенадцать вилок и три десертных ложки. Не говоря уже обо всех кастрюлях, в которых еда будет готовиться, и всех блюдах и салатниках, в которых она будет подаваться. Ему придется простоять на кухне до глубокой ночи, а он еще не сделал домашнее задание. В результате под одеялом он проведет не больше часа, как настанет утро. Остается надеяться, что гость худеет и ограничится одной маленькой брускеттой.

— А кто придет? — спросил он.

Сигмунд продолжал почесывать нос.

— Да так, знакомый, — равнодушно бросил он.

— Парень или девчонка?

— По-моему, парень.

— Ты что, не знаешь?

— Знаю, все-таки парень.

Маркус был слегка сбит с толку, но он чувствовал, что Сигмунд сбит с толку еще больше.

— У тебя кровь идет из носа, — сказал он.

Сигмунд посмотрел на палец.

— Я его поцарапал, — объяснил он.

— Ты же должен знать, парень это или девчонка.

— Откуда?

Теперь Маркус был уверен, что Сигмунд не совсем здоров. Он решил обращаться с другом осторожнее.