Маркус Вольф

Агент восточногерманской разведки Гизела не вызвала никаких сомнений у западногерманской контрразведки, проверявшей кандидата на должность в разведывательной службе ФРГ. Габриэле взяли на работу в западногерманскую разведку.

В тот день в окружном управлении госбезопасности в Лейпциге на радостях была распита не одна бутылка советского шампанского — подарок коллег из представительства КГБ СССР в ГДР. Офицеры наперебой поздравляли Карличка. Начальник управления поинтересовался, какие у него жилищные условия, и распорядился включить его в список очередников на получение новой квартиры. К 7 октября, национальному празднику ГДР, лейпцигские строители обещали сдать новый дом, несколько квартир выделили окружному управлению госбезопасности, и Карличек готовился к новоселью.

Через несколько дней после того, как ее любимый получил квартиру в Лейпциге, Габриэле вошла в небольшой кабинет Федеральной разведывательной службы в местечке под названием Пуллах. Это было ее новое рабочее место.

Первые несколько дней она регулярно ходила на инструктаж по безопасности. Офицера-контрразведчика она слушала вполуха. Всё, что он собирался рассказать ей, она уже знала — от своих многочисленных друзей в управлении госбезопасности Лейпцига. Столь же ненужным был и трехмесячный курс оперативной подготовки — уход от слежки, правила конспирации, скрытое фотографирование, шифровальное дело, радиосвязь, тайнопись — всё это она уже проходила в ГДР.

Но Габриэле ни разу не выдала своей осведомленности в профессиональных делах. Она легко научилась умалчивать о том, что другим не следовало знать. Необходимость вести двойную жизнь ее не тяготила. «Видимо, я прирожденная разведчица», — думала она, глядя в зеркало и улыбаясь. Полезным был только трехмесячный интенсивный курс русского языка, который она изучала с присущим ей старанием. Габриэле собиралась специализироваться на Восточном блоке.

В штаб-квартире западногерманской разведки в Пуллахе молодой одинокой женщине были рады. Некоторые коллеги, здороваясь, целовали ей руку: это были господа старой школы, которые не изменяют своим привычкам. В дни их молодости женщин брали в разведку только на роль секретарей, машинисток и радисток. Но они не могли не отдать должное аналитическим способностям и познаниям Габриэле.

Для Габриэле служба в разведке почти ничем не отличалась от работы в научном институте. Она писала доклады, отчеты и записки, истолковывая происходящее в Москве и других социалистических столицах. Разница состояла в том, что ей не дозволялось публиковать результаты своих научных изысканий. Зато в ее распоряжении были уникальные сведения и документы, получаемые от западногерманских разведчиков по ту сторону железного занавеса.

Долгие семь месяцев в ее жизни не было ничего, кроме работы. Она не получала известий от Карличка и сама не имела права ему писать. Ведомство Карличка, заботясь о репутации Габриэле, старательно оберегало ее от естественного интереса западногерманской контрразведки к новому сотруднику. Регулярная переписка с ГДР, даже самого невинного содержания, могла вызвать подозрения.

С Карличком они встретились вновь в ее первый отпуск, следующим летом. Она отправилась в Австрию. Карличек прибыл туда же. Для него это была первая поездка за границу. Разлука нисколько не притупила их чувств. Он был всё так же нежен и внимателен. Любовь между ними вспыхнула с прежней силой. Габриэле обнимала его со всем пылом нерастраченной страсти.

Карличек немного походил на ее отца — такой же надежный и немногословный. Она хотела постоянно быть рядом с ним, любить его. И боялась его потерять. Он подарил ей чувство уверенности в себе. Только древний страх женщины быть брошенной, быть покинутой мужчиной преследовал Габриэле. Она чувствовала, что должна за него держаться обеими руками.

Несмотря на успехи в работе, несмотря на свою репутацию самостоятельной, независимой женщины, которая прекрасно со всем управляется, Габриэле на самом деле мечтала быть зависимой от любимого мужчины. И поняла, что полностью от него зависит — не в смысле крыши над головой или денег (она, вполне вероятно, зарабатывала больше, чем он), а в смысле душевного спокойствия. Ее самоощущение, ее самооценка зависели от Карличка, от его к ней отношения.

Весь месяц они не говорили о делах. Только когда наступил момент расставания и Габриэле спросила, когда они увидятся вновь, Карличек открыл карты:

— Это зависит от тебя, Габи. Чтобы увидеть тебя, мне нужно какое-то оправдание для моего начальства. Просто так они меня больше не отпустят. Вот если бы ты могла передать им какие-нибудь документы, они бы не стали нам мешать.

Видно было, что Карличек не одобряет своего начальства, но он слишком дисциплинирован, чтобы ослушаться, и слишком робок, чтобы восстать. Габриэле надолго замолчала. Просьба повергла ее в тоску. Она понимала, чего от нее хотят и чем она рискует. Невинная игра незаметно переросла в нечто, подпадающее под статьи уголовного кодекса.