Мародёр

А вот что дальше было, тому Ахмет сам стал невольным свидетелем. Он сделал из увиденного у КПП вывод, что начавшийся в части бардак просто обязывает попытаться откусить что-нибудь сейчас, позже останется только грызть локти, и вечером этого же дня поспешил к военному городку, добавив к инструментарию в мародёрской сумке хреновенький монокуляр,[26] валявшийся у него с пионерских времен. Свет в части был, но освещались только парк и окрестности комплекса зданий штаба, а высокие четырехэтажные казармы сливались с темным небом, подмигивая огоньками сигарет в окнах каптерок. У штабных зданий стояли хозяйские джипы и ходили вразвалочку патрули. …Во пидарасы! — ругнулся в сердцах Ахметзянов. — Защитнички, ёпть! Америкосы лазят как у себя дома — и ни одного выстрела, как будто так и надо… Пытаясь что-нибудь разглядеть, он обошел всё расположение, но так ничего путнего не высмотрел. Решился действовать понаглее. Выбрав самое темное место, постоял, прислушиваясь — вроде никого. Перемахнул невысокий бетонный забор и метнулся к зданию спортзала, выбранного в качестве наблюдательного пункта. …Вот это совсем другое дело, — радостно ворочался Ахметзянов, устраиваясь на рулонах сваленного на крыше рубероида. — Вся часть как на ладошке. Один косяк — говном воняет. А, точно, собачник же рядом… Часы тянулись, ничего не происходило. Ахметзянову начало казаться, что собачьим говном пахнет уже не только всё вокруг, но и его руки, одежда, монокуляр. Просидев до предрассветных сумерек, он всё же был вознагражден за долготерпение — откуда-то сзади, от забора, донеслось тихое звяканье. Метнувшись к бортику крыши, Ахметзянов дождался, когда источник звука минует его, и осторожно перегнулся. Внизу двое вояк, крадучись и стараясь не звякнуть колесом по бетону, катили столовскую тележку; один шел впереди — видимо, разведка. На телеге громоздились ящики характерного размера, увенчанные очень соблазнительной угловатой кучей под солдатским одеялом. …Бля, вот это и есть самая настоящая пруха! — ошарашенно сказал себе Ахметзянов. — Только бы теперь не проебать! Только не проебать!.. — как заведённый твердил он про себя, спускаясь с крыши спортзала.

Проводив мастеров прапорскòго многоборья[27] до оружейной мастерской, примыкающей к собачнику, Ахмет не стал ждать у моря погоды и со всех ног ломанулся за подельником — он жопой чуял, что вояки приныкали свой груз ненадолго, и надо успевать. …Время раннее, Валёк подъедет только к семи. Э-эх, — горестно вздохнул Ахметзянов, — придётся совершить марш-бросок. Бля, вымотаюсь же как собака, а ведь «на дело» ещё идти. Не, надо как-то так предусматривать, чтоб я если лезу куда, так чтоб сам был выспавшийся и бодрый, а противник должен быть усталый… Пройдя быстрым шагом четыре километра до Валькиного дома, Ахметзянов начал беспокоиться о своем состоянии: от бессонной ночи в теле появилась болезненная, нехорошая лёгкость, и всё казалось каким-то нереальным, чёрно-белым; правда, у этого состояния имелась и другая сторона — здорово обострилась чувствительность: поднимаясь, Ахметзянов легко вычислял брошенные и жилые квартиры.

Разбудив подельника, Ахметзянов стоял у него над душой, не давая совершить лишнего движения до самого выезда. К расположению Валёк подъехал технично, с заглушенным двигателем — от расположенной по соседству с частью базой строительной конторы вела мало кому известная, кроме разве что владельцев здешних гаражей, грунтовка с хорошим уклоном. Ахметзянов, надев через плечо заряженный «ижак» и сумку, уже куда более нагло перелез на территорию части и занял исходную за спортзалом. Пыльные окна за массивными решетками просматривались плохо, и пришлось рискнуть — пересечь открытое пространство между собачником и одноэтажным бараком оружейной мастерской. Слава Богу — на двери мастерской красовался амбарный замок и болталась бессмысленная пластилиновая печать на фанерке. За дверью — мертвая тишина, и совсем не чувствуется людей. Поставив зарубку, что к инструменту надо прибавить пару слегка ржавых, для пущей зацепистости, гвоздей, Ахметзянов открыл замок шилом от складышка. Тут же, не тратя времени на разведку, бросился за подельником, и в мастерскую они вошли вместе.