Марргаст. Первое семя тьмы

отделяет мудрость от глупости, как зерна от плевел.

И защищает нас, когда на землю сходит Ночь»

Догмы служителей Един-бога.

Первым делом они погасили свой странный фонарь. Одноглазый просунул руку в чугунное, изъеденное копотью чудовище с пудовой свечой внутри, и сдавил огонек пальцами. Остальные бережно упаковали кувшин с шишигари в сумку и унесли прочь. Я продолжил лежать в снегу неподалеку от лужи своей рвоты, боясь коснуться лица.

В тот момент мне казалось, что от него не осталось ничего, кроме кровавых лохмотьев.

– Вставай-ка, недотыкомка, – Щука присел на корточки рядом.

Я упрямо мотнул головой. Куда? На мне живого места нет. Но великан истолковал мое молчание иначе и повернулся к Радогосту:

– У нас живая вода осталась?

– Поищи в вещах Ойлы, – Тот сощурил темные глаза, изучая меня. – А ведь крепкий парень, бегать с отравлением столько недель. Он хоть может стоять?

Чудо! Губы были на месте, и я даже смог их разлепить.

– Это вы, ведь вы подсунули меня твари? – Главарь кивнул, не отрицая очевидного. – Зачем?!

– Нас она знала. Чуяла. А ты еще не пропах едкой кровью шишигари. Был шанс, что она на тебя клюнет и высунется. Так и вышло. Ты молодец, справился.

– Вы меня подставили!

– Привыкай, – хохотнул Щука, протягивая какую-то флягу. – Да успокойся, не отраву предлагаю. Сами порой пьем. Помогает справиться с тошнотой.

– Кто вы, вообще, такие? – Я осторожно пригубил напиток, чувствуя, как от каждого глотка по телу разливается блаженное тепло.

– А на кого мы похожи? – спросила девушка, откидывая капюшон.

Она была худой, скуластой, черные лоснящиеся волосы заплетены в десяток косиц. Одета, как мужчина. Никаких тебе украшений: ни бус, ни браслетов, ни венца не видно, что, вероятно, намекало на разбойное прошлое. На впалой щеке алела свежая царапина. Должно быть, подарок колючего куста.

– Мы – смаги, – подойдя ближе, она пнула мою ногу носком потертого сапога. – А ты сброд. Вор и убийца. Даже не думай, что сможешь стать одним из нас.

Кажется, я ей не нравлюсь.

Значит, смаги. Что-то знакомое. В прежние времена так звались члены Братства Тишины. Смаги утверждали, что научились перенимать у малых народцев их способности. До раскола царства Гороха они занимали важное место при дворе и участвовали во многих битвах, помогая воинам раскрывать слабости врагов.

О смагах забыли, когда наука доказала животную природу умений нежити. Их объявили лжецами. От былого величия осталась лишь дурная слава, да с десяток живых последователей.

И смотрите, чем они теперь занимаются.

– Идемте в дом. Здесь становится чертовски холодно, – в нашу сторону шустро ковылял Ойла. Он возвращался из подвала терема, откуда совсем недавно улепетывал я.

– И? – спросил Радогост.

– Поздно. Не выдержал разрыва связи. Лежит там, коченеет, – старик невозмутимо сплюнул в снег. – Думаю, так даже лучше. Пропойца стал бы для нас обузой.

– Не нам того решать.

– И что мы скажем вдове? – вмешалась девушка-ученица.

– Тоже, что и всегда, – главарь отвернулся от развалин, явно разочарованный. – Умер от отравления дешевой выпивкой, ничего мистического в смерти нет.

– Может, хотя бы тело вынесем?

– Потом, – Ойла шмыгнул носом в мою сторону и скривился. – Сначала с шутом разберемся. Ишь, как вырядился, точно к цыганам на свадьбу пригласили! – Он хрипло каркнул, будто давно позабыл, как следует смеяться.

Мое бесполезное оружие и наполовину стертые рисунки на руках, видать, знатно их всех повеселили.

Меня, сопротивляющегося и злого, схватили под руки и потащили обратно в дом. Тройка учеников уже разжигала огонь. Подтолкнув меня к прогнившей скамье, смаги встали у двери, а их главарь вытащил что-то из-за пазухи и швырнул на стол. Я вгляделся в витиеватые буквы.

Стопка листков, на верхнем красовался мой портрет. Надпись под ним гласила: «Душегуб из Фензино. Опасен. Жесток. Поймавшему сего мерзавца будет выдана награда в виде золотого кубка из рук князя Борислава, да лучший конь из его конюшен».

– Кое-как убедили канцелярию эти листки по улицам не развешивать. Ты, Иван, у нас настоящий плут. А ведь как все хорошо начиналось, – Радогост сел напротив и вытащил другую бумажку. В слух зачитал: – В девять лет потерял мать. Причиной гибели якобы стал пожар. В тот же год бежал из дома с бродячими артистами, где овладел мастерством ходить по канату и обчищать кошельки у зевак. В двенадцать забросил это дело и за хорошие деньги поступил в Сокольскую школу Знахарства. По словам учителей, проявлял усердие и жадность до знаний. Однако не прошел практического испытания, из-за того что накануне выкрал из-под замка щенка-оборотня, которого собирались изучать. Больше его в школе не видели.

– Замечен во многих уголках Славского троекняжества, как великий кудесник и целитель Константинос Златный. Обманом выманивал деньги у людей, не смотря на юный возраст. Лгал, мошенничал, богохульствовал, но за убийством до сего момента замечен не был. И вдруг – целая деревня. Как же так?