Марс наш!

На поверхности было не светлей, чем в оставленной пещере – стояла ночь, тихая и морозная.

Минус пятьдесят.

Космос выхолаживал Марс, а его реденькая атмосферка согревала примерно так же, как комбинашка в зимнюю стужу.

Все танки и марсоходы стояли, выстроенные по линеечке, краулеры кучковались отдельно.

– Слушайте все! – сказал Воронин, словно находился на корабле. – Связь держать только по приватному каналу! Проверьте еще раз, на каком режиме ваши рации. Нас никто не должен услышать, иначе грош цена всем этим выдумкам и маскировкам.

– Мы проверим! – пообещала Яна. – Проверяем уже…

– Вальцев! Горбунков! Андреев! Пойдем, забирая к северу… Кто-нибудь бывал по ту сторону гор Герьон?

– Я ездил, – поднял руку инженер-водитель, кажется, Черноус. – Дорога там есть, хоть и не сказать, что гладкая.

– Отлично. Поведешь караван. Вальцев, три краулера пустишь замыкающими, два пойдут в авангарде. Леха, ты в разведке, будешь ехать на полкилометра впереди и глядеть в оба.

– Буду!

– Горбунков! Твои «ползуны» на флангах. Вальцев! Нас здесь не заметят?

– Никак! Тут гряды холмов, да и далеко – мы за горизонтом.

– Тогда двинулись. Надо успеть до рассвета достичь гор.

Выехав вперед, Воронин оглянулся – караван выдвигался следом.

Марсоходы и танки-транспортеры валко качались, одолевая барханы, а юркие краулеры сновали по сторонам в охранении.

Фары не включали – не потому, что соблюдали светомаскировку, просто экономили энергию аккумуляторов.

Лишь «Ирбис», катившийся в голове каравана, обшаривал дорогу лучом прожектора.

Решив сориентироваться, Воронин проследил за светлым пятнышком Фобоса и перевел взгляд на Денеб – именно эта звезда отвечала на Марсе за север, как на Земле – Полярная.

Караван шел приблизительно на северо-восток.

Месторождение дейтерия, базы «Королев» и «Порт-Годдард» располагались в радиусе ста пятидесяти, от силы – двухсот километров.

В эту окружность попадала северная часть кратера Аудеманс, начало гор Герьон и каньона Иус, тянувшихся дальше к востоку на сотни километров, и край Лабиринта Ночи.

Вот на этом-то пятачке и разворачивались все сражения «Первой марсианской войны», войны странной, попросту дурацкой, и никому, кроме жалкой кучки землян, одуревших от триллионов долларов, не нужной.

С рассветом, когда караван следовал вдоль северных предгорий Герьон, Николай скомандовал привал.

Сутки на ногах – это слишком.

Но и просто так спать завалиться – тоже не по-военному.

Однако у Воронина был хитрый… нет, лучше так – основательный повод для остановки.

Нужно было подзарядить аккумуляторы.

– На зарядку становись! – весело скомандовал Леха Андреев.

– Пра-ально… – сонно прокомментировал Вальцев.

Сойдя с краулера, Николай побрел к танку-транспортеру загруженному мобильным энергоблоком.

Это был самый важный танк, чуть ли не храм на гусеничном шасси – от него зависело очень многое.

Не будь у партизан энергоблока, можно было сразу идти сдаваться, поскольку смерть от холода – не лучшая альтернатива плену.

Разматывая кольчатые кабеля, инженеры-водители тянули их к распределительному устройству «энерготанка».

«Загудели-заиграли провода…»

Воронин, оставив неунывающего Андреева за себя, ввалился в передний наблюдательный отсек, снял шлем, прилег – и отрубился.

Снились ему уэллсовские марсиане, водившие хоровод вокруг елочки и довольно ухавшие.

– Николай Петрович… Николай Петрович! Вставайте…

Николай с трудом выплыл из тяжкой дремы. И часа не прошло…

Открыв глаза, он обнаружил рядом Яну.

Девушка смущенно улыбалась.

– До чего же ты хорошенькая… ясным спросонья голосом проговорил Воронин.

Рожкова вспыхнула и тут же заговорила оживленно, словно и не слыхала ничего:

– Вы извините, что бужу, просто… Вы же сами сказали, что, как только аккумуляторы зарядятся…

– Ну вот, – преувеличенно огорчился Николай, – опять меня на «вы»… Правильно, зачем молодой и красивой девушке такой старикашка, как я…

– Ничего себе, старикашка… – пробормотала Яна.

– Окаменелость я, сорок скоро.

Воронину было приятно общество девушки, и ее интерес к нему грел душу.

Или это он все себе напридумывал?

– Это вы смеетесь надо мной, да? – надула губки Рожкова.

– Никогда не смеялся над девушками! – заверил ее Николай. – Просто хочу понравиться. Вот, думаю, пожалеет старикашечку юная красавица… И чмокнет его… пару раз.

– Ах, пару…

– Ну, да… Надежд, конечно, никаких, но шанс-то есть. А вдруг?

А не поцелуете, и ладно. Мне и так хорошо – любуюсь, вот, вами…

Воронин вздохнул.

– А чего ж вы вздыхаете тогда?

– Понимаете… Когда налюбуешься всласть, так и тянет поосязать!

Рожкова залилась тихим смехом.

– Ладно, – сказала она, улыбаясь, – пойдем!

– Мы на «ты»?

– Да!

«На улице» стоял ясный день. Потеплело.

Ночной иней почти весь растаял, только в тени мелких кратеров лежал белыми полумесяцами.

Хребет Герьон был изборожден тенями, а освещенные утесы отливали охрой.

Столько теплых тонов, – вздохнул Воронин, – и так холодно…

– Командир! – окликнул его никогда не унывающий Андреев.

– Чего?

– А ты кто по званию?

– Капитан.

– Летчик небось?

– Небось.