Марсельская сказка

— Я подумал, что было бы неплохо остаться на время в Марселе. Побродить… побродить по местам своей юности. Верно, Лоретт?

Подняв голову, я растерянно взглянула на Реми и кивнула. Ещё бы знать, о чём они говорили! Зоэ поглядела на меня с сочувствием.

— Ты, наверное, ужасно истосковалась по мужу? Помню, как мой дорогой Поль уходил на фронт… я часами стояла вон у этого окна, — она кивнула в сторону маленького окошка у раковины. — И ждала, ждала… Но я понимаю тебя, милая, родители — дело святое. Какая трагедия, боже правый, какая трагедия! Но бог послал тебе эти испытания, значит, судьба тебя больше обидеть не посмеет. Да и Реми тебя в обиду не даст, с ним точно бояться нечего. Хотя ты и сама это знаешь получше меня.

Мы с ним встретились взглядами, и я поджала губы, пытаясь не скривить их в презрительной усмешке. Ну, конечно. Нечего. Кроме него самого. Он же для меня — дремучий тёмный лес. И я осознанно иду в эти дебри, правда, он ещё не знает, что я здесь далеко не Красная Шапочка и даже не Серый волк. Я дровосек. И бояться надо ему.

— Я тут с ним, как за каменной стеной, — продолжила Зоэ. — Когда Фабрис наклюкается, знаешь, порой и страшно становится, родного сына страшусь, вот как. А потом вспомню, что Реми тут, и как камень с плеч спадает. Уж Реми-то ему спуску не даст. А я даже от дремоты отойти не успею, как этот поганец, мой сынок, перестанет буянить.

— Ну, кончай меня нахваливать попусту, — смутился Реми.

Я усмехнулась, подперев голову рукой и чувствуя приятную сытость впервые за долгое время, даже несмотря на то, что с тарелки на меня с укором смотрела ещё половина порции. После стольких дней практически голода сейчас набивать желудок было опасно, как бы мне этого ни хотелось.

— А что? Правду же говорю! Скажи, Лоретт, правду ведь?

— Конечно, — неискренне улыбнулась я.

Молния, которую метнул в меня Реми, казалось, осталась незамеченной Зоэ. Она продолжила лепетать, уже вставая из-за стола:

— Лоретт, милая, ну что же ты ничего не съела? Расскажи мне что-нибудь о себе! Вы давно с Реми-то знакомы? Ах, я нисколько не удивлена, что он спас тебя от пожара, нисколько! В своё время он и меня спас, он как сын для меня. А теперь вот уезжает, — Зоэ с укором взглянула на Реми и покачала головой. — Но это дело житейское, я понимаю, как не понять…

Реми, похожий сейчас на огромную тучу, готовую в любое мгновение разразиться громом и молниями, глубоко вздохнул и уже собирался прорычать что-то явно неприятное, как всегда, но в дверь вдруг кто-то с силой затарабанил. Мы с ним уставились друг на друга, и ужас, захлестнувший меня, очевидно передался ему самому. Зоэ с укором посмотрела в сторону двери, содрогающейся от яростных ударов.

— Ах, Фабрис, ах негодяй! Средь бела дня напился! Ну, что ты будешь делать!

Она уже двинулась к входной двери, когда, резко встав из-за стола и обронив стул, Реми преградил ей путь. Колени мои затряслись, тошнота подкатила к горлу, и я уставилась на кота, усевшегося на узком подоконнике, мысленно умоляя себя: «Думай о шали Морны, думай о том, что скоро вернёшься домой, он не даст тебя в обиду, слышала? Все будет хорошо!» А что уж там Реми пытался сказать Зоэ, я даже не слышала — кровь зашумела в ушах, пока точка болезненно пульсировала на шее в такт глухим ударам по двери.

— Открывай, старуха! Или я выбью эту чёртову дверь! — вдруг прокричал знакомый хриплый голос, и голова моя закружилась.

Кто-то схватил меня за запястье, буквально выдёргивая из-за стола. Я ничего не видела, ничего не слышала, мертвенный ужас захлестнул меня, были только эти проклятые удары, только дикая боль в висках, всё напрасно, моё спасение было напрасным, это конец, точно конец…

Вдруг кто-то положил ладонь на моё плечо.

— Идите через огород в сад, он выведет вас к дороге, — услышала я голос Зоэ. — Идите же!

Реми потащил меня, хромающую и остолбеневшую, к маленькой дверце прямо на кухне, и в тот момент, когда холодный воздух опалил наши лица, а дверь захлопнулась за нами, в доме послышался хлопок. Они вошли туда, они были там, я слышала, слышала этот голос! Я положила ладонь на грудь, в надежде унять бешеное сердцебиение, а Реми, прислонившись к стене, выглянул из-за угла дома. В одной его руке, к моему огромному удивлению, была зажата сумка саквояжа, в другой — моя ледяная ладонь. Мы стояли на маленьком заднем дворе, перед густым пышущим огородом, распростёртым среди еще десятка чужих небольших участков, а узкая тропинка, проложенная между кустами томатов, вела прямо в сад, стеной простирающийся в десятках ярдов от нас. Голоса вдруг стали слышны громче и чётче. Сглотнув, я отвернулась от Реми и увидела окно всего в нескольких дюймах от меня. Чёрт возьми.

— … она здесь появится, ты знаешь, кого звать! — выплюнул голос, один в один похожий на голос Левши. Я знала, что это был его брат, я чувствовала в его голосе ярость, его боль и его желание отомстить мне, даже если последнее чувство было скорее выводом из первых двух. — Ты меня поняла?!