Марш Обреченных. Эстафета

Что и произошло с долгожителями эльфами! Они историю свою писали тысячелетиями, сотнями веков, а катаклизм пронесся практически в один день! За один день армия людей смогла смять укрепления лесного народа, согнать с насиженных мест, и погнать, словно одичавшее стадо овец прочь! Прочь с Эльсдара, в поисках спасительных островков, в глубь зорганских земель, позабыв высокомерие и гордость.

Люди забыли победы, ибо тяжкий труд помнится, когда трудишься над ним каждый день, а на его место приходит легкое воспоминание бесчинства и мародерства. Человек хочет помнить только хорошее, и исключительно приятное. О том, что расплата могла прийти незамедлительно, думать никто не хотел, дайкины пожинали плоды былой славы, былого могущества, такого незабываемого, еще державшегося в голове.

Эльфы же направляли силы и разум на месть.

Зорган затаился, предчувствуя расчетливую развязку остроухих…

— Пр-руу! — Извозчик остановил коней, прирос к козлам, боясь пошевелить и пальцем.

— Приехали? Точно приехали! Чего молчишь, дед, ведь приехали же?

Возница и вправду молчал, глаза приросли к плавающему мареву, водной неспокойной глади, вставшей перед каретой в каких-то пяти метрах. Лиловый кисель начинался сразу же за снежным холмом, после кривой березы, вдоль рядов заиндевевших кленов и чуть дальше, молодых посадок орешника. Слегка взбаламученная, играющая шаль шелка, поднимающаяся до самих вершин старых дубов. Сквайр Чельссер первым слетел со ступенек кареты, усталость, как рукой сняло. Эльсдар! Магия мейдринских чародеев превратила завесу в видимую преграду. В такие края ему давненько не доводилось хаживать! Проще себя вели Конвар Гарст и барон Хорвут, им случалось на родину эльфов ступать частенько.

— Что стряслось с извозчиком? Примерз к козлам? Ваша мило…

— Оставь его, Чельссер! Магия!

— Магия?! — Сквайр попятился, шарахнулся от мути, потянулся к мечу.

— Успокойся. Мы свои. Колдовство бьет по чужим, мы же свои. Нас не тронет. Ясно?

— Точно.

— Не давай повода в том ей усомниться! — ухмыльнулся барон, направляясь к эльфийской черте.

Мейстер Гарст стоял на месте, возле открытой настежь дверцы кареты, даже и шага не сделав вслед за удаляющимся Хорвутом. На отмену от напарника, Чельссер поступил иначе, поплелся за господином.

Услыхав за спиной шаги, Хорвут раздражительно оглянулся, увидел следовавшего за ним Чельссера, гневно прикрикнул:

— Куда прешься? Стой на месте! Нет! Вернись к экипажу! Конвар, пригляди за ним! Вот остолоп!

Сквайр глупо и комично застыл, пожимая плечами и разводя руками, Хорвут не удосужился проверить выполнение указов, мигом скрылся в глади лиловой пелены.

Конвар ждал возвращения Чельссера и… барона. Кони вялые и испуганные топтались на месте, извозчик спал, утонув в чудном и обвораживающем сне. Налетевшие на верхушки деревьев варханы, незаметно и жадно принюхивались…

Холод — липкий и сжимающий тело!

Боль — колющая и ноющая, словно вгоняют в нервный узел длинную иглу.

Давление — стискивающее сердце и мозг в кулак.

Хорвут вынырнул, поскользнулся и растянулся на животе в зарослях крапивы. Обжегся. Выругался. Попытался подвестись хотя бы на колени. Обжег ладони и руки. Снова грубо и смачно выругался. Наконец, наплевав на ожоги, умудрился задрать голову и осмотреть обстановку. Сказать, что обстановка удовлетворила глаз — значит, наплевать на самолюбие, и что немало важно, осторожность. А она ему точно не помешала бы.

Барон Хорвут оказался в осеннем лесу, ярком и красочном. Теплом и упоительном. Ялины росли практически на каждом шагу, где-то взгляд натыкался на одинокие вербы и березы. Справа начинались ровные посадки фруктовых массивов, Хорвут видел первые ряды и уходящие в глубину шеренги. Удивительно как точно и гармонично эльфам удалось соединить природу и рукотворный шедевр парка в одно целое. Лесной народ имел множество талантов, но общение с матушкой природой — не единое мастерство остроухих. Скорей ответное достоинство их многочисленных пороков! Хотя человеческая раса не была тем же исключением, чем являлись в итоге долгожители.

Продираясь сквозь усыхающие кустарники и заросли, Хорвут отметил тот факт безжизненности, что не присущий прародине Общины эльфов. Конечно же, после бегства лесного народа, и мародерства дайкинов, Эльсдар вымер. Утратив навеки былое величие и красоту. Как увядает сорванная роза, так и умирает покинутый дом, оставленный на одиночество и роковое вымирание. Последними жителями Эльсдара стали — время и ялины.