Марш Обреченных. Финал

Хоруз и Жильвич скептически вытягивали лоснящиеся подбородки, открыто, не решаясь комментировать словца старшего из чиновников, а Илена в отдаленности ожидала, когда начнется то самое, экстренное совещание. Почему мысли натыкались на одно и тоже определение: Ешкану и Форту каким-то образом удалось раскрыть их с Рерихом заговор, и теперь два старикана обдумывали как ловчее и расчетливее прихлопнуть злодеев единым махов? Чтобы не поднимать шума и гама.

— А где камердинер? Позовите служащего? Пусть принесет стакан воды! Ох, и жарища! — без умолку трепался Биар.

Илена в раздражении отвернулась, наткнувшись на фамильные гербы магистрата. Родословные знаки. Изучив цвета и символику — быстро притомилась. Вернула внимание к гостям и поняла, что три пары глаз до этого, пока она не замечала, откровенно на нее пялились, ей стало неловко, почему они на нее так вытаращились? Не о чем стало поговорить? Неужели они с Рерихом предоставили им мало пищи для разговоров? Здесь на месте можно раздуть колоссальный скандальчик, готовый перерасти в панику. Она многое потеряла пока жила в чужой стране, а потом в загородном доме, за то время в Лафиме развелось не абы, какое количество преступного элемента.

Жильвич растеряно закашлялся, ему стало неудобно, ведь Илена и не думала отступать, отводить взгляда. Ощутив это всеми хрящами и позвонками, Хоруз задрал голову к потолку, а Рамир опять принялся вытираться от пота.

За дверьми послышались шаги и отзвуки бессвязной беседы, у двери кто-то задержался, переговариваясь с кем-то. По голосам Илене показалось, что это Ешкан и Форт, но в кабинет вошел один только Тревор, закрыв сразу за собою дверь. Потуже. Тиберий, значит, ускакал по делам?

Тревор ни на кого, не глядя, прошел к столу, рассеяно, морщась, скользнул по бумагам и папкам, пригладил жиденькую бородку, отсутствующе уставился на коллег, увидел Илену, прищелкнул языком, но промолчал. Может, Рерих чего-то напутал? Ей здесь не место. Но Тревор не негодовал относительно ее присутствия, а наоборот зло покосился на тройку партнеров.

— Да-да-да… что и требовалось доказать, господа хорошие! Все мы не безгрешные овечки, тому пример: магистр Лойф Жонак. — Ешкан особо серьезно посуровел. — И с чем мы будем постоянно бороться, публично пресекать и наказывать без остановки за малейшую измену. И не нужно строить из себя невинных младенцев, господин Хоруз! На вашей совести трущобы за столичной чертой. Когда вы соизволите разобрать тот клоповник? Ко дню Воздаяния Святому Фодару? Или ваша вера преклонила колени Шиарру? В государстве творится, Фодар знает что! На сегодня не народ бунтует, а мы бросаемся друг на друга. Сумасшествие какое-то! До дня Фодарской Воли было спокойно и комфортно, что успело произойти за эту жалкую неделю? — Тревор кипел от ярости, бессильно свалился на спинку кресла. — Мы все сорвались с цепи. Цепляемся друг другу в глотки! Юржана нет… Мой сын… — По лицу магистра пролегла тень тревоги, — куда-то пропал. Жонак уже лишился головы. Кто способен оставить столицу — бежал. К родственникам или просто в загородные дома, забились в норы кроллами. Словно кроме ублюдочных собственных жизней, им больше нечего беречь и о чем-то подумать. Продажные шкуры!

Илена с замирающим от волнения сердцем вслушивалась в поучительное откровение врага. Ага! Каково сейчас однопартийцам Ешкана ерзающим от стыдливого негодования, восседающим в кожаных креслицах? Забота — потеть и нервничать. А нагрузка на мозги продолжала нарастать, Рерих с Лоа так просто не собирались отрекаться от своих мстительных планов, будут выкорчевывать паразитирующий сорняк до последнего росточка. Так что, те, кто, хорошо обдумав все и взвесив, дал стрекача — сделал единственное, правильное решение за всю свою жизнь. Но где не факт, что вседостающие ручки адъютанта и колдуна и там не достанут вас. Илена подумала, что примером рассуждений можно применить и себе, воспользоваться мысленным советом для своего опыта.

Биар Рамир участливо и громко ойкнул, обтекая все кресло, руки невесомо уронились на подлокотники, то бледнеющее, то местами, краснеющее личико дергалась, будто от нервного тика.

— Биат, вы там хоть перестаньте! До вас очередь пока не дошла!.. — Тревор позволил многозначительную паузу, и толстячок на нее клюнул.

С тресками и скрипами кресло закачалось, запрыгало под массивными боками магистра, утопая колоноподобными ножищами в ворсистом ковре.

Илене внезапно стало не чем дышать, остро запахло страхом и потом, но больше всего она запереживала стать свидетелем несчастного случая, чтобы Рамир ненароком от перепугу не испустил дух от инфаркта.

— Госпо… господин Еш-шкан, вы поймите меня правильно, я…

— Ах, не надо! — перекосился Тревор, он уже жалел, что зацепил мнительного визави.

Хоруз с Жильвичем окаменели в уголках кабинета, не решаясь, и пикнуть, коса смерти просвистела над их бедными головешками.